Мастерство Некрасова

Марья костью широка,Высока, статна, гладка! — Ай да Марья! Марья — клад!Сватай Марью, Марью, сват!Нам с лица не воду пить,И с корявой можно жить,Да чтоб мясо на костях,Чтобы силушка в руках!(II, 259)

Муж Дарьи — такой же богатырь, как она: «Пригожеством, ростом и силой ты ровни в селе не имел». Вообще эта «кряжистая корёжина», «богатыри сермяжные» — так и тянуло Некрасова сюда, к воплощениям дородства и здоровья:

Росту большого, рука что железная,Плечи — косая сажень...(I, 87)

Подивился сам из ПитераГенерал на парня этого,Как в рекрутское присутствие

Привели его раздетого...(II, 163)

Здесь полное отождествление вкусов поэта с теми народными вкусами, о которых говорил Чернышевский.

Все эти образы здоровья, «богатырства», «пригожества» черпались Некрасовым исключительно в крестьянской среде. «Кряжистая корёжина», «богатыри сермяжные» были для него привлекательны тем, что они открывали ему, как силен и прекрасен будет русский народ, когда он сбросит с себя ярмо угнетателей. Даже та горсточка русских крестьян, которая во времена крепостничества была свободной от помещичьего ига, — какими горячими и веселыми красками описывает Некрасов ее крепко слаженную, здоровую, сермяжно-богатырскую жизнь:

Мельницу выстроят скоро.Уж запаслись мужикиЗверем из темного бора,Рыбой из вольной реки.........Дома одни лишь ребятаДа здоровенные псы,Гуси кричат, поросятаТычут в корыто носы...........Все принялось, раздобрело!Сколько там, Саша, свиней!Перед селением бело

На полверсты от гусей;Как там возделаны нивы,Как там обильны стада!Высокорослы, красивыЖители, бодры всегда...(III, 12)

Кони у этих «высокорослых» людей отличаются таким же необыкновенным дородством:

Дети до возраста в неге,Конь хоть сейчас на завод,В кованой прочной телегеСотню пудов увезет...(III, 12)

Но до революции было еще далеко, и великому жизнелюбу Некрасову, певцу «сермяжных богатырей» и «величавых славянок», восхищавшемуся изобилием их духовных и физических сил, то и дело приходилось со скорбью описывать, как под крепостническим гнетом эти богатырские силы растрачиваются, вянут и гибнут.

Здесь была постоянная тема Некрасова. Только что крестьянка Орина воскликнула о своем сыне, которого забрили в солдаты:

Богатырского сложения,

Здоровенный был детинушка! —(II, 163)

как мы уже читаем через несколько строк о его преждевременной смерти, происшедшей от побоев начальства:

И погас он, словно свеченькаВосковая, предыконная...Мало слов, а горя реченька,Горя реченька бездонная!..(II, 165)

Только что в поэме «Мороз, Красный нос» мы прочли знаменитые строки:

Есть женщины в русских селеньяхС спокойною важностью лиц,С красивою силой в движеньях,С походкой, со взглядом цариц...В игре ее конный не словит,В беде — не сробеет, — спасет:

Коня на скаку остановит, В горящую избу войдет! —(II, 169-170)

как тут же в ближайших стихах обнаруживается, что и это богатое изобилие жизненных сил преждевременно обречено на оскудение:

И ты красотою дивила,Была и ловка, и сильна,Но горе тебя иссушило,Уснувшего Прокла жена!(II, 171)

Чем сильнее восхищала Некрасова пышно цветущая жизнь, тем мучительнее была для него ее слишком ранняя гибель в трагическом русском быту.

Едва только явилась перед ним (в стихотворении «Тройка») пышущая здоровьем красавица, жизненные силы которой так и бьют через край, как он уже заранее знает, что этому цветению жизни суждено отцвести раньше времени:

И в лице твоем, полном движенья,Полном жизни — появится вдругВыраженье тупого терпеньяИ бессмысленный, вечный испуг.