Материнский инстинкт

Накормив дочку, Григорий Николаевич заставил её принять душ и лечь спать. Оставшись в одиночестве, он расположился на кухне в компании бутылки водки и мясной нарезки. Раньше он не думал, что роль отца окажется настолько сложной.

***

Яна летала между пузатых ватных облаков, расправив руки, словно крылья. Спокойный тихий сон излечивал, успокаивая израненное сердце. Небо потемнело, подул ветер, и уже через секунду краски начали привычную бешеную пляску. Полёт оборвался падением на ромашковую поляну. Яна зажмурилась, не желая видеть очередного просящего о помощи. Лёгкий сквозняк коснулся плеча, влажный ветерок облизал руки и живот, трава колола спину. Яна не открыла глаз, но по ощущениям догадалась, что её тело полностью обнажено. Как ни странно, она не почувствовала смущения, не возникло желания прикрыться.

– Можешь открыть глаза, – голос гостя звучал звонко, словно колокольчик, и одновременно размыто, не выдавая эмоций.

Яна приподнялась на локтях и, наконец, решилась осмотреть поляну. Ярко-оранжевые ромашки с фиолетовыми лепестками выглядели дико на фоне вполне обычной зелёной травы. Всего в метре от неё зависло облако тумана, постепенно оформившееся в трёхлетнего ребёнка.

Девочка слегка шевельнулась и печально выдохнула:

– Ты знаешь, зачем я пришла. Моя сестра умрёт, если ты не вмешаешься. – Говорила она на удивление по-взрослому, не коверкая и не искажая слова.

Яна сосредоточенно кивнула.

– Я не хочу больше никому помогать. Я устала.

– Ты должна.

Яна встала и решительно повернулась спиной к маленькой гостье.

– Не должна. Не знаю, откуда вы приходите, как обо мне узнаете, но передай всем, что я отказываюсь от этого дара.

Она сделала шаг и замерла, оторопело всматриваясь в даль. Там, где заканчивалась поляна, начинался редкий сосновый лесок, чахлые деревца смешно растопыривали колючие ветки. Из-за стволов выглядывали знакомые уже старики. Вместо глаз – провалы, лица искажены в крике. Стоило только моргнуть, и они исчезли, оставляя после себя тёмную дымку.

– Ты видишь меня такой, но я умерла в тот же день, когда родилась. В раю все дети растут до тридцати трёх лет и все взрослые, когда бы они ни скончались, возвращаются в этот же возраст. Я умерла три года назад.

Яна обернулась и ошеломленно уставилась на девочку.

– Как это произошло?

– Это же случится с моей сестрой. Мать родила меня втайне ото всех, замотала в простыню и выкинула в мусорный бак около котельной.

На какое-то время Яна полностью лишилась дара речи. Скинув оцепенение, она шепотом переспросила:

– Что сделала?

Образ начал рассеиваться, последние слова призрака прозвучали как удаляющееся эхо.

– Её зовут Марина Шалюкова. Дом сорок два по улице Батарейной. Спаси мою сестру, пожалуйста.

Поляна поплыла под ногами, земля и небо одним рывком поменялись местами, Яна снова почувствовала, что летит, но в этот раз в пустоту. Не успев испугаться приближающегося падения, она открыла глаза и проснулась.

Быстро натянув первую попавшуюся под руку одежду, она схватила с тумбочки пистолет и вбежала в кухню.

– Папа, ты на машине?

Григорий Николаевич недоумённо пожал плечами.

– Ну да.

– Отвези меня на улицу Батарейную, дом сорок два. Это далеко? – Задавая вопрос, Яна на ходу надела куртку.

Григорий Николаевич не стал уточнять причины странного поведения дочери, быстро накинул пальто и вышел из квартиры вслед за ней.

Ехать оказалось недалеко, но город, как назло, пробки внезапно образовались даже на тех улицах, где они встречались редко. Яна нервничала, кусала ногти и теребила плечо отца, уговаривая поторапливаться.

Едва машина затормозила во дворе дома, Яна толчком открыла дверцу и кинулась к ряду баков, сиротливо прижавшихся к стенке котельной. Запах гниющего мусора ударил в нос, едва Яна приоткрыла крышку первого контейнера. Пальцы дрожали, быстро перебирая шелестящие пакеты, сердце билось где-то в горле, мешая дышать. Бумага, очистки, старые вещи, коробки: руки машинально откидывали мусор, без всякой брезгливости копаясь в зловонной куче. Яна с содроганием ожидала прикосновения к телу ребёнка и даже не заметила, как по лицу заскользили слёзы.

Когда она передвинулась ко второму баку, сзади приблизился Григорий Николаевич.

– Что мы ищем?

– Ребёнка.

Григорий Николаевич сначала решил, что ему послышалось, но, увидев, как сосредоточенно Яна копается в контейнере, не обращая внимания даже на потревоженных крыс и облезлых котов, понял, что она говорит совершенно серьёзно.

Не успел он приступить к поискам, как Яна сдавленно вскрикнула и аккуратно приподняла окровавленный свёрток. Непутёвая мамаша замотала новорождённую в простыню, на которой рожала. Яна отогнула складки ткани и замерла. Девочка не двигалась, прижав к груди маленькие кулачки, глаза плотно закрыла. Влажные тёмные волосики облепили вытянутую голову. Из свертка выглядывали острые синие коленки и часть пуповины.

Григорий Николаевич наклонился над плечом Яны и боязливо взглянул на шокирующую находку.

– Он жив?

– Звони в скорую. Она дышит. Повезло, что мусорные баки полные, не успела замёрзнуть.