Маздак. Повести черных и красных песков

— Твои люди, великшй датвар Розбех, захотели коснуться нашего Огня в Шизе. Почему они лишают людей свободы совести?.. Они убили невинного человека лишь за то, что он обладает богатством. Среди твоих людей видели нечистых, осквернивших себя воровством. Зачем приобщаешь ты к нашему делу неугодных Мазде?

Датвар Розбех снова выбросил белую руку из-под фиолетового судейского плаща. Его сухощавое лицо было неподвижно. Только светлые холодные губы чуть двигались и неумолимы были глаза:

— Вы темны и не знаете собственной пользы, арийские дехканы и люди-вастриошан. Огнем ослепили вас мобеды. Но нужнее огня вам хлеб и женщина. Почему же противитесь вы?!.

Страдание слышалось в голосе неподкупного датвара. Весь Эраншахр знал и любил его, ненавистника великих, первого сподвижника Маздака. Все молчали. Но вновь прокатился подземный гул, и страшно, неистово закричал Розбех:

— Нет, не правдой и молитвами опрокинут будет Ахриман в душах великих! Смерть им, и пусть рухнут все стены на земле!..

Качнулась голова Маздака, и Аврааму вдруг показалось, что трудно ее стало держать великому магу. Печальная складка обозначилась на лице его, у самых губ. Не было ее раньше…

Светлолицый повел рукой:

— Говори, датвар!

Ровно, убеждающе заговорил опять Розбех… Да, нужно убрать огонь от глаз людей, чтобы увидели они мир в естественном свете. Под страхом смерти следует запретить посещать огнища. И не надо страшиться лжи, когда она служит правде. Гуркаганы из черных каризов пусть будут призваны, потому что лишь волчий язык разумеют великие. Обратно под землю уйдут силы зла, когда исполнят свое…

Резко поднялся с подушки Маздак, и сразу встал вместе с ним Светлолицый. Открылись где-то невидимые завесы, и грозный гул ворвался в зал. Колыхнулось белое пламя светильников…

Авраам с дипорапами поспешил по переходам верхних этажей к площади, где ждали дористденаны…

— О Маздак!..

Красным ветром пахнуло в открытый зев дворца. Не из дипераыской пиши под сводами, а вблизи увидел Авраам помост во всю ширину арки. Один Маздак стоял на нем, и Светлолицый сидел в вышине под короной на бронзовых цепях. Арийские железные крылья были на ней, означающие орла-властелина и петуха, приносящего счастье Эраншахру…

Голова Маздака приподнялась, оглядывая площадь перед дворцом, улицы и переулки, полные людей в красных одеждах. Он даже привстал на носках, чтобы дальше увидеть, и печальная складка у рта не видна стала при свете солнца. Люди склонились, положив ладони на глаза…

Что-то звякнуло под ногой. Авраам, увидел обрывок бронзовой цепи, на которой сидели когда-то желтые львы по бокам трона Сасанидов. Их убрали после «Красной Ночи»…

Он уже много раз видел заполненную людьми площадь. И деристденаны уже дважды приходили сюда в великую годовщину. Но другими были сегодня люди…

Авраам оглянулся на узкую нишу под самым потолком арки и понял. Оттуда, с нечеловеческой высоты, смотрел он на людей, и муравьями казались они, чьи судьбы решает садовник. Здесь, у помоста, глаза и лица были у них…

Рука Маздака взметнулась над этими людьми:

— За правдой или ложью пришли вы сюда?..

Только губы шевельнулись у великого мага. Голос его весь без остатка ушел под своды и лишь потом низринулся на площадь, стократно усиленный. Красная волна покатилась по ней, достигла дальних деревьев и миллионоголосым воплем возвратилась назад.

— О-о Маздак!..

Первородный ужас был в глазах мужчин, стариков, детей. Они тянули руки к великому магу, страшась его. недоверия, боясь остаться одинокими в этом мире.

А Маздак заговорил быстро и четко, с мягким северным пришептыванием… Свет отделить от тьмы — ест к чему должны от рождения стремиться люди. И не может быть послаблений в этой битве. Непобедима правда, пока ложь не проникнет в нее изнутри. Трудность в том, что ложь всегда может прикрыться правдой, но правда ложью — никогда. Малейшие ростки лжи должны быть отделены, иначе снова смешаются свет и тьма в мире. И наступит хаос, а при нем — беспредельна ложь и все несчастны…

— О-о-о!.. — простонала площадь.

— Свет зари на ваших одеждах!.. — Маздак шагнул к самому краю помоста. — Все больше людей побеждает тьму в своих душах. Бесконечен этот путь, и мы не увидим встающего солнца. Но слепы те, кто хочет приблизить его восход убийством, ибо убийство — всегда ложь. Разве пролилась кровь в великую ночь? Никто не знает имени азата, убившего эранспахбеда Зармихра, и не от Мазды ли был послан этот человек, чтобы люди не осквернили свои руки кровью? Нет, не сов-местами кровь и правда, и не может быть у людей права на убийство!

— О-о…

Это вздохнули за спиной, и, обернувшись, увидел Авраам великих. Свет был у них в глазах, и руки тянулись к Маздаку. Из плоти и крови состояли они, открывшие свои дасткарты.

И только потом разрешающий знак тихо прочертила ладонь великого мага:

— Обороняясь от напавших на вас, убивайте без радости. Нет увлечения страшнее убийства.

— Маздак, о-о-о-о-о!..

Датвар Розбех в фиолетовом плаще стоял первым к помосту, бесконечно повторяясь рядом с Маздаком в серебряных пластинах на стене дворца…

5