Мажор. Возврата быть не может

– А вот и красочка! – ткнул Соколовский стволом пистолета в сторону многочисленных банок из-под краски.

Щеглов опустился на раскладушку, сложив руки на груди.

– Я сопротивляться не собираюсь, – угрюмо и даже как-то обреченно завил он.

Соколовский сел рядом и обнял Андрея за плечи.

– Алену нам жалко, – сказал Игорь.

– Чего? – Щеглов, не понимая, закрутил головой.

– Она вместе с этой грымзой училась? Крыловой? – спросил Даня.

– Ты можешь доказать, что Крылова украла картины твоей сестры? – Соколовский снова стал тормошить Щеглова, чувствуя, что тот никак не поймет, что происходит.

– Думаете, если бы я доказать мог, то стал бы голым с краской бегать? – с горечью ответил Андрей. – Я дал Крыловой шанс. А потом увидел рекламу выставки и не выдержал. Да еще Артемов наш в охране оказался.

– А чего такой способ странный, для мести?

– Я хотел испортить картины.

– Так они застрахованы, – усмехнулся Даня. – Крыловой хорошие деньги заплатят.

– Но новых-то картин она уже не нарисует. Не умеет.

Повисла напряженная пауза. Потом Соколовский поднялся и с улыбкой шлепнул ладонью Щеглова по спине:

– Ты извини, мужик. Но придется тебя штрафовать.

– За хулиганство, – тоже вставая, заявил Жека.

– Несправедливо, – многозначительно заметил Даня.

– Так, есть идея, – вполголоса сказал Соколовский.

Крылова встретила Соколовского в комбинезоне, забрызганном краской. Этот наряд, видимо, следовало воспринимать как рабочую одежду художницы.

– Простите, что я в таком виде. Я как раз работала над новой картиной.

– Замечательно, – кивнул Игорь. – А я, видите, обещал к вам заехать на днях – и выполнил обещание.

– Неужели поймали этого безумца? И что же? Его нанял Иннокентий, как я и говорила, да?

– Я пока ничего рассказать вам не могу, потому что идет расследование. Но ваш бывший супруг тут ни при чем.

– Это точно? – с сожалением в голосе спросила женщина. – Ну что ж, главное, что я могу чувствовать себя в безопасности. Ведь так?

– Гарантирую, – заверил Соколовский.

– Так что же вы мне хотели сказать?

– Я хотел заказать у вас свой портрет.

Крылова явно смутилась. Она стала слишком нервно двигать руками, ища, чем их занять. Замешательство длилось не очень долго.

– Это так неожиданно… Вы видели, в каком стиле я работаю?

– Вот именно в таком стиле я и хочу портрет.

Снова повисла странная пауза. Соколовский улыбнулся обворожительной светской улыбкой:

– Ну, только не говорите мне, что внезапно разучились!

– Хорошо. Уговорили, – улыбнулась в ответ Крылова.

– Отлично! Так я вечером приеду? – Соколовский поднялся, ожидая согласия.

– Жду вас в семь.

Соколовский шел к своей машине от дома Крыловой, когда позвонил Игнатьев. Посмотрев на экран и увидев его номер, Игорь удовлетворенно хмыкнул.

– Приезжай ко мне в офис. Прямо сейчас, – потребовал Игнатьев в своей обычной безапелляционной манере.

– С какой стати? У меня куча дел.

– И на каком месте в этом списке моя дочь?

– Хорошо, скоро буду, – после долгой паузы согласился Соколовский.

Игнатьев поднялся навстречу вошедшему в его кабинет Соколовскому со стопкой бумаг в руках.

– Что-то случилось с Катей? – спросил Игорь.

– Да. Она связалась с тобой.

– Повезло. Представляю, какого жениха подобрали бы ей вы, – усмехнулся Игорь. – Это все?

– Нет. Это наши предложения по твоим идиотским искам.

– Значит, не такие они идиотские, раз у вас по ним предложения.

– Мы готовы уступить, – резко сказал Игнатьев. – Не во всем, но по ряду позиций. И своих дрессированных миноритариев можешь успокоить.

– А мы в ответ отзываем иски, я правильно понимаю? – поинтересовался Соколовский.

– Неправильно. Есть еще одно условие.

– Катя? – догадался Игорь.

Игнатьев медленно кивнул и в ожидании уставился на Соколовского.

– Нет, – коротко, но уверенно ответил Игорь.

– Ты дурак, Игорь! – швырнув в бешенстве бумаги, крикнул Игнатьев. – Я больше не стану делать тебе предложений, имей в виду. Я буду действовать иначе. Воспользуйся шансом.

– Аркадий Викторович, вы предлагаете мне сделку, – хмуро ответил Соколовский. – Вы торгуете дочерью, а я так не могу.

В приемной Игнатьева появилась Вера Сергеевна, но помощник остановил ее у двери с виноватым видом:

– Извините, Вера Сергеевна, но туда сейчас нельзя.

– Даже мне? – с возмущением в голосе спросила Игнатьева.

– Аркадий Викторович просил никого не пускать, у него очень важный разговор.

– Я подожду. – Вера Сергеевна стала нервно озираться в поисках, куда бы сесть. – У меня тоже очень важный разговор.

Аркадий Викторович смотрел на Соколовского, и его бесило то, что этот молодой человек так спокоен, а сам он, не сдерживаясь, уже почти орет во весь голос:

– Моя дочь не понимает, как ты ее используешь! Но я-то понимаю, что происходит! Ты, наверное, счастлив, что наконец получилось меня достать?! Радуйся: да, получилось!

– Я никого не использую!

– А что же ты делаешь? Что? Давай, ответь!

– У нас… – Соколовский никак не мог произнести нужных слов. У него возникло ощущение того, что это кощунственно – подбирать слова в такой ситуации. Это было сверх его сил. Тем более в беседе с человеком, который убил его отца.