Мажор. Возврата быть не может

– Ну? – орал Игнатьев. – Ну, ты подумай, как называется? Только учти: я тебя раньше не трогал. Но теперь меня ничто не сдерживает.

– Вы мне угрожаете?

Дверь кабинета распахнулась, и в помещение буквально влетела Вера Сергеевна. Помощник не успел ее задержать, и женщина слышала последние слова мужа.

– Здравствуйте, Игорь, – напряженно глядя в глаза Соколовского, произнесла женщина.

– Добрый день.

– Вера, не вмешивайся! – снизил тон Игнатьев.

– Речь идет о нашей с тобой дочери.

– Тебе не надо в это влезать! Я разберусь сам!

– Я хотела, чтобы мы собрались сегодня за обедом – я, ты и Катя, – не слушая мужа, сказала Вера Сергеевна.

Игнатьев устало уселся в свое кресло и стал выжидающе смотреть на жену, на Соколовского.

– И?

– Но пока ты в таком настроении, думаю, ничего хорошего из этого не выйдет.

– То есть это я – проблема?

– Услышь меня, пожалуйста! Катя не твоя вещь! Она сама вправе решать, что ей делать!

– Ну да. Конечно. У тебя все?

– Все, – посмотрев с сожалением на мужа, ответила Игнатьева. – Ты настраиваешь дочь против себя. А это глупо.

Прижав руку к глазам, Вера Сергеевна быстро вышла из кабинета.

– Я люблю Катю, – произнес наконец Соколовский, и ему сразу стало легче. Он повернулся и вышел следом за Игнатьевой.

Вика вышла из такси, расплатившись с водителем, и пошла к своему дому. И тут ей показалось, что на нее кто-то смотрит. Она остановилась и стала оглядываться по сторонам. Ощущение, что на нее пристально смотрят, не исчезало. Прибавив шагу, она дошла до самого подъезда и только теперь увидела припаркованную машину Королева. Даня, неловко улыбаясь, вышел из машины.

– Привет.

– Ты что тут делаешь? – строго спросила Вика.

– Я… Просто хотел убедиться…

– В чем?

Даня растерянно опустил голову, чем очень удивил Вику. Наконец он признался:

– Меня Мажор просил.

– Че-го? – опешила Вика.

– Правда! Он так и сказал: «Будь как можно чаще рядом с Викой». Думает, тебе может угрожать опасность!

– Более идиотского объяснения ты не мог придумать? – укоризненно произнесла Вика.

– Вика…

– Уезжай, – резко сказала Вика, почти приказала. – И не надо за мной следить. Когда я одна – со мной все в порядке. Ясно?

Помедлив под выразительным взглядом Родионовой, Даня не спеша сел в машину, завел мотор и тронулся, выезжая со двора. Вика проводила его глазами, покачала головой и вошла в подъезд. От темной стены отделилась фигура в темном капюшоне. Дверь не успела закрыться за Викой, когда Стас проскочил следом за ней в подъезд.

Соколовский уже довольно долго сидел в одной позе, пока Крылова делала наброски его портрета. Наконец он поднялся, сладко потянулся и подошел к художнице.

– Постойте, еще очень рано, я же только в процессе…

– Для меня – достаточно, – перебил он Крылову и под ее недоуменным взглядом достал из кармана телефон: – Моисей Борисович, прошу вас, поднимайтесь.

Соколовский подошел к двери и открыл ее. В квартиру вошли Аверьянов и Шерман. Жека сбросил ткань с трех рам и поставил рядом с незаконченным портретом три картины с прошлой выставки Крыловой: одну со следами краски, которую плеснул Щеглов, другую – уцелевшую и третью – незавершенную.

– Что это такое?! Что вы делаете?! Прекратите сейчас же! – возмутилась Валентина Владимировна и крикнула в сторону входной двери: – Охрана!

– Не кричите вы так, – поморщился Жека. – С охраной вопрос решен. И с полицией. – Жека помахал своим служебным удостоверением.

– Это следственный эксперимент, госпожа Крылова, – заявил Соколовский. – Позвольте представить: Моисей Борисович Шерман, крупный специалист в области живописи, и не только.

Эксперт даже не повернулся, пристально рассматривая через лупу картины.

– М-да… – наконец сказал Моисей Борисович. – Будем разбирать характерные черты художника. Обратите внимание на эти три картины. У меня было время как следует изучить эти работы, принадлежащие, несомненно, одному и тому же художнику. На всех трех полотнах мы видим, – он стал показывать тупой стороной карандаша, – характерные прямые линии – жирные с одного конца и «тающие» с другого. Повторяющийся мотив птицы – в разных вариациях. Характерная манера ретуширования. И примечательна подпись художника. Судя по характеру линий, подпись ставилась «зеркально» – справа налево. А теперь об этой, с позволения сказать, работе…

Шерман повернулся к незаконченному портрету Соколовского, и лицо его приняло разочарованное выражение.

– Тут мы видим формальные попытки скопировать все черты, о которых я говорил. Но вы можете видеть, что прямые линии утончаются неравномерно. Мотив птицы перевран. Ретуширование сделано с другой интенсивностью.

– А вы почти все предусмотрели, госпожа Крылова, – сказал Соколовский. – Выкупили через подставных лиц свои старые работы из училища. Но зато там остались картины покойной Алены Щегловой. Которая, кстати, покончила с собой из-за вас!

Крылова, не выражая никаких эмоций, отложила в сторону кисти и молча стала вытирать руки от краски.

– Моисей Борисович проведет детальный анализ картин и предоставит полный отчет. Вам придется выплатить компенсацию брату Щегловой.