Мажор. Возврата быть не может

– Андрей Васильевич… Ну как же… Нельзя просто сидеть и ждать! Он ведь уверен, что убил именно меня. Я упал на сиденье, когда он стал стрелять по моей машине. Он не видел моего лица.

– Ты к чему это? – нахмурился Пряников.

– Он наверняка заявится на похороны, – глядя начальнику в глаза, сказал Соколовский. – Поймите, это его спектакль. Он захочет посмотреть финал.

Неожиданно Игоря поддержал эксперт, который рядом укладывал свои инструменты в чемоданчик:

– Может сработать! Месть не кончается со смертью объекта. Ему важно будет посмотреть, какой эффект произвела его месть.

– И что вы предлагаете? – спросила подошедшая Вика. – Похоронить Даню под видом Игоря?

– Это наш шанс поймать больного ублюдка, – кивнул Пряников.

– Он не сунется близко. Будет наблюдать со стороны, – предположил Соколовский.

– Но проверить, умер ты или нет, он может. Так что ложишься на дно. С твоей гостиницей я вопрос решу, с разными бумагами типа свидетельства о смерти – тоже. Если Стас позвонит в госпиталь, там все подтвердят. В отделе, как положено, на входе будет портрет с черной лентой, венок. Ты не суеверный, надеюсь?

– Ни капли. Но у меня просьба: брать его буду я.

– Главное, чтобы он пришел и спалился. Кто будет брать, решим на месте. А теперь все по домам. У одного молодая жена скучает, а девушкам надо прийти в себя. Ты, Игорь, едешь со мной.

Отдав последние приказания, Андрей Васильевич подошел к Вике и положил ей руку на плечо:

– Послушай. Смерть всегда трудно принять, смерть близкого человека – особенно. Даня всем нам был близкий. И теперь… Это, кстати, ко всем относится – надо жить, ребята. Поверьте, он бы хотел, чтобы мы жили. Нормально, полноценно – и помнили его. Понимаешь?

Вика кивнула с сухими глазами.

– Вот и хорошо. Аверьянов, Соколовский – поехали.

Ночью Пряников привез Соколовского со всеми мыслимыми предосторожностями к себе на дачу. Собственно, дачей это назвать можно было с большой натяжкой, скорее, временный домик или «домик для лопат», как иногда называют такие строения. Голые фруктовые деревья, сетка-рабица, ограждающая соседние участки и такие же маленькие домики вокруг. Все это было под снегом. Безлюдье и тишина.

В домике оказалась вполне приличная печка и запас дров, которого в принципе хватило бы даже до весны. Свет, правда, отсутствовал, но и это было не самым главным.

– Похороны послезавтра, я тебя заберу. Телефон выруби от греха, – посоветовал Пряников.

И уже когда Андрей Васильевич садился в машину, он окликнул Соколовского и сунул ему в руку свой пистолет.

– Снова? – с иронией спросил Игорь.

– На этот раз он тебе действительно нужен. Ты ведь не станешь пытаться стрелять из него в олигархов?

– Спасибо, Андрей Васильевич.

– Удачи, Игорь.

Соколовский сидел перед открытой топкой печи и смотрел на огонь. На столе горели свечи, стояла банка с огурцами и стакан водки. Обстановка уютная, если не думать о том, что сейчас идет подготовка к твоим собственным похоронам. И если не вспоминать окровавленного тела Дани и его смотрящих в небо мертвых глаз. Телефон зазвонил через час, и Соколовский выругался про себя. Он ведь должен был его отключить.

– Со мной что-то очень странное, – сказал в трубке Катин голос. – Не видела тебя всего день, а уже жутко соскучилась! Приедешь?

– Прости. Я не смогу.

– Что у тебя с голосом? Что-то не так?

– Ничего.

– Я ведь слышу, – укоризненно сказала Катя.

– Даню убили, – после долгой паузы, которую Катя не прерывала, сказал Игорь.

– Ты где? – торопливо спросила Катя. – Я сейчас приеду.

– Ко мне нельзя. Я и телефон должен был выключить.

Снова повисла пауза. Игорь понимал, что Катя не знает, что сказать. Да и он сам не очень знал, чем ей помочь.

– Вы были друзьями?

– Не были. До вчерашнего вечера. А потом вдруг стало понятно, что все претензии в прошлом. И что мы отлично поладим. Мы были друзьями примерно полчаса.

– Я могу тебе чем-нибудь помочь?

Игорь свернул пробку с бутылки, налил полстакана водки. И со вздохом ответил:

– Чем тут поможешь. Хотя…

– Игорь, все, что угодно, – заверила Катя.

– Нужно, чтобы ты пришла на мои похороны.

Катя молчала, видимо, так и не поняв, что он сказал. Соколовский опрокинул водку в рот и с шумом выдохнул воздух.

– Подожди. Я не поняла. Что нужно?

– Я сейчас все объясню.

Морозным утром к кладбищу потянулись один за другим автобусы похоронных агентств. Люди умирают на этом свете, не обращая внимания на погоду. На нее смотрят лишь те, кто соболезнует, кто думает, что вот в такую погоду уходить не стоит. Или наоборот.

Возле кладбищенской стены двое электриков неторопливо разматывали какой-то кабель, зачищали какие-то концы. Рядом лежали монтажные «когти», с помощью которых один из них будет подниматься на столб. Чуть наклонив голову к воротнику рабочей утепленной куртки, один из электриков тихо сказал:

– На месте. Все тихо, объекта нет.

Возле чернеющей среди белого снега могилы стояли люди. Могильщики разворачивали ремни, чтобы опустить гроб в могилу. Гроб стоял закрытым, а возле гроба в полицейской форме были Пряников, Родионова, Аверьянов с мрачными лицами.