Меч Кайгена (ЛП)

Через месяц Мисаки вышла за Такеру, второго сына дома Мацуда, мастера Шепчущего Клинка. В Такаюби было зловеще тихо. Она жаждала шума волн Арашики, постоянного гула Ливингстона, чего-нибудь, чтобы убрать давящую тишину вокруг нее. Может, из-за этой тишины шаги на крыльце тут же привлекли ее внимание. Она прошла и открыла дверь, ожидая, что увидит соседа с запоздалым свадебным подарком. Она не была готова обнаружить сияние и запах дыма, которые она пыталась забыть.

— Робин! — ее сердце дрогнуло от эмоций — шок, ужас и что-то, чего не должно было там быть. Надежда? Это было неправильно. Это не имело смысла.

— Мисаки! — его лицо озарила улыбка облегчения. — Все-таки, тут написано «Мацуда», — он перевел взгляд с записки в руке на каменную табличку над дверями дома.

— Что ты тут делаешь?

— Я должен был тебя увидеть.

— И ты пришел в дом моего мужа? Из Кариты? С ума сошел? — даже с новым богатством Робина путь был дорогим, и он прибыл сам.

— Я должен был убедиться, что ты была в порядке… и помочь тебе уйти, если не в порядке.

— Уйти? — Мисаки хотела прозвучать возмущенно, но прозвучало слишком высоко и беспомощно. — Робин, я вышла за Мацуду Такеру. Это теперь мой дом. Я не могу уйти.

— Конечно, можешь, — глаза Робина решительно пылали, это всегда влекло Мисаки в нем. — Ты — не пленница. Ты — Сираву, Тень. Ты можешь ходить всюду.

Он потянулся к ее руке, но она отпрянула.

— Не трогай меня. Ты не можешь… то есть… Робин, я замужем.

— Знаю. Я пытался связаться с тобой, как только услышал. Мисаки… почему? — его голос оборвался, и она отвела взгляд, не могла смотреть в его глаза. — Как это произошло?

— Это… не важно, — сказала она своим ногам. — Это произошло. Теперь это сделано.

— Нет, —

Робин качал головой. — Я это не принимаю. Ты не можешь просто сдаться.

— Кто сказал, что я сдалась? Я приняла решение.

— Почему ты не сказала мне? — впервые обида проникла в голос Робина. — Ты просто пропала. Почему?

Надежда и отрицание покалывали в Мисаки, бились, пока она искала слова. Но их не было. Она не могла объяснить…

— Тебе нужно уйти, — сухо сказала она.

— Нет. Мисаки, я не уйду. Я не могу.

— Я тут в порядке, Робин, — соврала она. — Тебе нужно уйти сейчас. Обещаю, все хорошо.

— Ты так говорила в последний раз, — он звучал обиженно. — Я не должен был тебя оставлять, и я не сделаю это снова.

Конечно, простого «ты должен уйти» не хватило для Робина. Если она хотела, чтобы он ушел, ей нужно было ранить его, сделать себя врагом. Тогда он отвернется от нее и будет жить дальше. Робин всегда преодолевал врага, он плохо справлялся с совестью. Она всегда была беспощаднее, чем ее друг. Годами она использовала это, чтобы поддержать его, заполнить бреши, которые его темперамент оставлял в его работе. Теперь она этим ранит его.

— Я сказала, что поговорю с родителями. Я не обещала решить или сказать тебе, когда решение было принято.

— Это глупо. Ты…

— Я развлекала тебя, Тундиил, — сказала она, — из уважения к опыту, который мы разделили в Карите, но ты должен был знать, что это не могло произойти. Ты думал, что я могу выйти за сироту-дисанку? Мальчика, выросшего на улице?

Робин дрогнул.

— Нет,

 — очень тихо сказал он. — Не делай этого.

— Что? — рявкнула Мисаки. — Не говорить правду?

— Не пытайся защитить меня.

— Защитить тебя? — Мисаки фыркнула, пытаясь скрыть, как его мягкие слова потрясли ее. — Я пытаюсь заставить тебя уйти…

— Ты пытаешься ранить меня, — сказал он. — Чтобы я ушел отсюда без угрызений совести.

Она стиснула зубы.