Меч Немезиды

Внутренний охранник проводил его до ворот и передал внешнему. Черкасов сел обедать в одиночестве. Он долго размышлял, зачем приходил бывший сослуживец. И пришел к выводу, что тот хотел занять денег, но постеснялся. Это была правдоподобная версия, которая все объясняла.

* * *

Впервые за несколько месяцев Дядя объявил общий сбор. Бригадиры были вызваны прямо в «Алмаз», хотя, конечно, не в игорный зал, а в офис.

Первым прибыл долговязый шатен с черными, глубокими, как омут, глазами и крючковатым носом по кличке Жердь. Он командовал вконец отмороженной бригадой из двенадцати человек. Они могли поставить на уши средних размеров город. Потом приехали еще трое доверенных и авторитетных лиц. Юрий Кудаков по кличке Шнур, Максим Аркадаков по кличке Харли и Сергей Жигалов по кличке Арно. Это была старая гвардия. Они следовали понятиям и придерживались традиций. Молодые, едва обретя силу, сразу шарахались в сторону: откалывались и самостоятельно «рубили бабки». Очень скоро многих из них убивали.

Караваев обвел взглядом каждого из присутствующих. Невольно отметив для себя такие мелочи, как то, что у Харли появилась седина и волосы заметно поредели, что Шнур уже не так высоко держит голову и у него обозначился двойной подбородок, что морщин на лице Арно заметно прибавилось. А Слон вообще съехал с катушек и лежит в психушке, Гном – инвалид, Крокодила и вовсе похоронили… Время не щадит никого, даже самых беспощадных. Скоро произойдет смена декораций… А на кого тогда опираться?

Он тряхнул головой, отгоняя печальные мысли.

– В столице стало тесно, цены растут. Вложения уже не окупаются. Я принял решение о переносе части дел на периферию. Там все дешево: квартиры, рабочая сила, чиновники… А прибыль на вложенный рубль гораздо выше, чем здесь. Тем более что скоро игровому бизнесу в Москве конец.

Прибывшие переглянулись. Все уже слышали о «наезде» на «Удачу». Но правила требовали делать вид, что никто ничего не знает. Чтобы Дядя мог сохранить лицо. Дескать, не его выпихивают из Москвы, а он сам принял такое решение.

– Верно, – Шнур налил себе стакан пива и жадно выпил, оставив вокруг рта неряшливые следы пены. Которые, впрочем, тут же стер рукой. – Провинция превращается в этот… как его? Клондайк.

– Надо перебираться в Тиходонск, – Дядя бросил на Шнура недовольный взгляд, и тот замолчал. – Город богатый, правильный, там живут по понятиям. И игровая зона будет рядом. Только…

– Нас там никто не ждет, – мрачно сказал Арно.

– Верно. Там заправляет какой-то Козырь. Кто он такой? Никто! Так, мелочовка… Но город держит крепко. Впрочем, думаю, этот вопрос мы решим?

– А чего не решить, – пожал плечами Жердь. – Не первый раз.

– Решим, – поддержал его Харли.

Арно опустил взгляд, будто расправляя складку на брюках, но молчать не стал.

– Вначале надо перетереть с этим Козырем, – сказал он. – По-хорошему.

Жердь качнул головой:

– А я по-другому думаю.

– Как ты думаешь? – криво усмехнулся Арно. Он хорошо знал сотоварища и предвидел ответ.

– Я думаю, что не надо раньше времени их будоражить. Вначале грохнуть Козыря, а потом тереть с тем, кто останется. Сговорчивей будут!

Караваев покачал головой:

– Те времена уже прошли. Дикий передел со стрельбой и взрывами закончился. Сейчас мы должны быть бизнесменами. А они начинают с переговоров.

– А когда не договорятся, обращаются к нам, – процедил Жердь. – И кончается тем же самым: мы стреляем и взрываем. Но это твое дело, как решить.

– Надо будет – постреляем! А пока встретимся с ним как деловые люди и все обсудим, – солидно сказал Караваев. – Нам, главное, зацепиться… Пусть поедет Пан…

Дядя чуть повернул голову в направлении молча сидящего на диване Григорьева. Собравшиеся того недолюбливали, хотя и вынуждены были терпеть. Он не имел никакого отношения к блатным. Начинал с фарцовки на улице Горького между «Националем» и «Интуристом». Шмотки, потом валюта. На этой стезе сошелся с Дядей, который доил фарцовщиков, – слова «крыша» тогда не знали. Коммерс по жизни, чужак. Белая ворона, прибившаяся к черной стае. И прозвище у него было искусственным, отражавшим не отношение к нему братвы, а его отношение к дорогим красивым вещам и природное высокомерие. Караваев осмотрел собравшихся, готовясь подавить недовольные высказывания. Но никто не стал выступать. Только Шнур ерзал на месте, глядя куда-то вниз и криво улыбаясь.

– Дипломатии ему не занимать, прикид клевый, вид представительный, опыт переговоров есть… Да и по Москве его многие знают, а это очень важно! – подвел итог Караваев. – Конечно, дадим ребят в сопровождение…

– Слышь, Пан, а правда базарят, что твои шкары две тонны баксов тянут? – с издевкой спросил Шнур.

– Врут. Не баксов, а евро. И не две, а тысячу девятьсот пятьдесят!

Григорьев выгнул назад и без того прямую спину, надменно запрокинул голову, повернулся к Караваеву:

– Так чего им выставлять-то?

Дядя выругался про себя. Зачем Пан дразнит братву? Его и так, мягко говоря, не очень любят! Но вслух он своего недовольства не выразил.