Меч, рассекающий листья

насчёт журавля в руках? Много не прошу. Панчик назвал сумму, от которой Эйноске даже

немного подпрыгнул. Потом он многозначно водил бровями, раздумывая над предложением,

опять звонил по городскому телефону, на этот раз совсем недолго, и был уже не так эмоционален

как в первый раз.

– Ну что ж. Будь по-вашему, если вы скинете десять процентов, как и полагается,

комиссионных. Это я считаю справедливым. За посредничество. Вы знаете, что по такому случаю

приехал мой очень давний друг из Японии. Я рассказывал вам о нём. Он понял, о чём идёт речь,

и кажется согласен, если вы уступите, конечно.

– Значит, он заранее знал, что согласится на моё условие? Ведь, выходит, он уже приехал с

деньгами?

– Ах, вот вы о чём? Ну разумеется! Я ему объяснил, что вы очень серьёзный человек, который

не привык бросать дело на половине.

Что-то в последних словах не понравилось Панчику. Слишком гладко всё выходило у Эйноске,

тем более что сумма вызывала холодок. Но уличить его в чём-либо он не мог.

На следующий день он взял один из Катькиных холстов, и не мудрствуя, приклеил к обратной

стороне скотчем свою маленькую ворону и пошёл к своей машине. Перед этим он долго наблюдал

в окно, выискивая своих караульщиков. Как ему показалось, хвоста не было. Он выкатил со

двора и, не успев ахнуть, едва не врезался в знакомый китайский «Хамер». Там он увидел

знакомые рожи с бритоголовым дядей Протасом во главе. Он понял, что опоздал с выездом, но

деваться было некуда. От обиды он едва не расколотил кулаком стекло. Он закрутил головой в

надежде прорваться через другой выход со двора, но в это время заиграл его телефон. Звонил всё

тот же обладатель бритой головы.

– Чего тебе надо Протас? – не сдерживая эмоций, заорал в трубку Панчик, чувствуя, как

Начинает задыхаться в тесном, ещё не проветренном салоне.

– Далёко собрался Родя? Может, вместе прокатимся? Мне кажется, нам по пути.

У Панчика опустились руки. Он вдруг осознал, что все его дела и логические построения были

обычным мыльным пузырём, который лопнул от одного прикосновения с твёрдым предметом.

– Расписка у тебя с собой? Я надеюсь.

– Правильно надеешься, – отозвался хриплый голос. Протас помахал через стекло знакомой

беленькой бумажкой, а в трубке послышался приглушённый смех. – Давай ставь своё красивое

японское ведро и пересаживайся в моё, китайское. Как раз имеется одно местечко, на заднем

сидении. С трясущимися ногами Панчик едва выполз из «Тойёты», и, задрав голову высоко к

небу, тяжело вздохнул, словно это был его последний день. Дверца «Хамера» открылась.

– Не надо отчаиваться, старик. День только начинается. Залезай, – пригласил вежливо Протас.

Несмотря на просторный салон, Панчик едва втиснулся между двумя амбалами, ничуть не

уступающими Слону в комплекции, но с туповатым выражением лиц, от которых до тошноты

несло табаком и перегаром.

– Ну, давай показывай. Что там у тебя за меч. Как же ты музей без такой редкостной вещички

оставил? Значит, подруга не соврала. А то я уже хотел к ней в гости напроситься.

– Порвал бы? – съязвил Панчик.

– Тоже сказанул. Такую красивую бабу. Разе можно? Ну, к делу.

– Сначала расписка.

– Ну разумеется! Держи, горячий восточный парень. Больше не играй с нехорошими дядями в

азартные игры. Так и жену недолго проиграть.

– Я в курсе, – буркнул Панчик, пряча расписку в задний карман брюк.

– Ну, раз в курсе, тогда колись, где когда и сколько. Я люблю, чтобы всё до мелочей. И чтобы

Без фокусов. Кстати, где этот твой телохранитель.

– Слон, – подсказал один из амбалов.

– Мы просто друзья.

– Я понял. Слон твой друг, – кивнул Протас, не обращая внимания на вызывающий тон своего

гостя. – Ну, и где твой друг Слон? Что-то его не видать.

– Не знаю. Может, в деревне, – пробурчал Панчик, стараясь не расслабляться.

– Это хорошо, – прошипел Протас. Мне только проблем с ним не хватало. Я ничего не имею

против твоего дружка, мужик он верный, но уж больно отчаянный. Скажи Санёк.

– Крутой мужик, – пробасил один из братьев, впервые улыбнувшись за всё время.

Они тронулись в путь. В кармане у Панчика лежала злополучная расписка, но от этого у него на

душе было не легче.

– А вообще ты молодец, Панчик, – сказал Протас. – Такое дело провернул. Даже японца за

Ноздри подтянул. А те, как мухи слетелись.

– Нам их не понять, – возразил Панчик, подчёркивая свою независимость.

– Верно, брат, – прошипел Протас, – не забывая показывать водителю дорогу. Водитель тоже

Был на редкость объёмным; с такими руками, в которых руль «Хамера» напоминал

Шестикопеечный бублик, посыпанный маковыми зёрнами.

– Бублик! Ты что, права купил? Тебя где рулить учили? Ты правило правой руки не знаешь?!

Ты его пропустить был должен, мы же не в пивной, а на дороге. Здесь правила надо соблюдать.

Панчик даже рассмеялся. Он вспомнил из своего далёкого детства одного типа, тоже подростка,

Вернее, переростка, по кличке Бублик. Этот Бублик был наказанием всего Квадрата, района, где

жили железнодорожники. Квадрат состоял из двухэтажных деревянных бараков, и Панчик

всегда старался обходить это место стороной. Бублик мог и не знать Панчика в детстве, но,