Мечи франков

– Было такое, – солидно подтвердил Машег. И добавил с гордостью: – Свет истинной веры надо заслужить! Мои предки заслужили!

– Его предки, – сказал Сергей попику, – это другие иудеи. Они не в Иерусалиме живут, а в степи. Сказано было: «Приготовьте путь Господу, прямыми сделайте в степи стези Богу нашему». Вот это о них.

Где сказано, Сергей уточнять не стал. Потому что не помнил. Но слова хорошие и по теме.

Попик тоже уточнять не рискнул. Потому что поймал грозный взгляд Виллибада. Сенешаль глаз не спускал с того края стола, где разместились нурманы Сергея. И нездоровое оживление среди них из внимания не упустил.

Сергей решил его успокоить.

– Хочу поднять этот кубок за щедрость барона Дамье э Шапель! – провозгласил он, поднимаясь. – Пусть вырастет сильным и храбрым и разит врагов на радость своей прекрасной матери и своим верным вассалам!

Пирующие разом заорали и немедленно выпили. А почему бы и не выпить, если есть что и повод имеется.

Сергей сел и через секунду почувствовал, как чьи-то пальчики несильно сжали колено.

Нет, не чьи-то. Глаза Маргред сияли для него. И сияли обещанием.

Глава 21. «Я тебя люблю»

– У тебя есть жена, Варт? – спросила Маргред.

Ножка ее лежала у Сергея на животе, предлагая его пальцам отправиться в путь от круглого колена вверх, туда, где пряталась меж влажных складочек крохотная живая жемчужинка.

– Есть, – не стал скрывать Сергей.

– Красивая?

– Да.

– А я красивая?

– Нет. – Сергей улыбнулся. – Нет, Марго, ты не красивая, ты прекрасна!

Ее волосы пахли розами. Розами пахла вода в чаше для омовения.

Чаша была мраморной и очень старой. Тут многое было старым: плитка на полу, статуэтка сатира в лавровом венке, поймавшего нимфу. Обычно статуэтка была целомудренно прикрыта холстом, но не этой ночью.

Чашу и статуэтку привез отец покойного барона.

– А-а-ах… – выдохнула Маргред. – Быстрее… Еще…

Она очень соскучилась. По ласке.

По сексу она соскучиться не могла.

До этой ночи. В сексе удивительная Маргред оказалась на удивление наивна. Чтоб не сказать больше. Покойный барон…

Ну да о покойниках либо хорошо, либо ничего, кроме правды. А такую правду говорить не хотелось.

Да Сергей и не говорил. Делал. И опыт всех его трех жизней пришелся кстати.

Розовая вода была приятно прохладной. И ее было много.

Она стекала с худеньких плеч Маргред на тяжелую грудь с крупными напрягшимися сосками, по чуть выпуклому животу скатывалась к лону, смывая влагу любви, сбегала по внутренней стороне бедер, по коленям, икрам, ступням и дальше, по мозаичному полу к идущему вдоль стены желобу, исчезая в оставленном в стене отверстии.

Сергей зачерпнул еще один ковш, увесистый, литра на три, и опрокинул его уже на себя, проморгался и увидел, что Маргред не вытирается, а глядит прямо на него.

– Сколько тебе лет, Варт?

– Шестнадцать.

Он привычно прибавил один год к своему предполагаемому возрасту.

– Ты такой сильный…

– Разве я сильный? – Сергей улыбнулся. – Среди моих гвардов есть такие, что поднимут меня одной рукой.

– Но они служат тебе. – Маргред взяла полотенце и чуть присела, чтобы удобнее было вытираться.

У нее были длинные и сильные ноги опытной наездницы, которая предпочитает сидеть в седле по-мужски.

А еще она больше не стеснялась, и это была заслуга Сергея.

– Твой сенешаль тоже не из слабых, – сказал Сергей.

С акцентом на «твой».

– Виллибад – мой вассал. – Она поняла правильно. – Сенешаль моего мужа погиб вместе с ним.

– Достойная участь, – одобрил Сергей.

– Виллибад – бастард моего деда. Он присматривает за мной с детства. И он верен мне.

– Верность – это хорошо, – сказал Сергей, отнимая у нее полотенце. – И сейчас самое время кое-что проверить.

– Что?

Как она хороша. Божественно.

– Ты сказала: я сильный… – Сергей оторвал ее от пола, подхватил на руки. Весила юная баронесса немало, но это была ну очень приятная тяжесть. – А ты сильна?

– С тобой – да… – Она запрокинула голову. Длинные влажные волосы почти касались пола. – Варт…

– Серж, – сказал Сергей. – Когда мы вдвоем, зови меня Серж.

– Я тебя люблю, Серж, – прошептала Маргред, уткнувшись ему в шею.

Сергей улыбнулся, провел шершавой ладонью вдоль позвоночника – от шеи до выпуклого треугольника повыше ягодиц.

Маргред почти беззвучно ахнула, прогнулась, прижимаясь к нему грудью и животом. В этом не было страсти, только нежность и покорность. Сейчас она была – его. И потому ее «люблю» Сергей не придал значения. И не удивился. Когда женщина в первый раз в жизни ощутила себя женщиной, ее чувства очевидны.

– Хочу, чтобы ты знал: здесь, на земле Лотаря, у тебя есть друг. Навсегда.

«Навсегда». Может быть. Когда-нибудь. Да нет, почему – когда-нибудь? Не так уж далек путь от Белозера до этого замка. Соболья шкурка – за четыре бочки отличного вина, например. Хочется верить, что хищные угры досюда не доберутся.

Сергей снова улыбнулся. Подобные мысли здорово помогали справиться с гормонами юности. Самому влюбляться в юную баронессу он себе строго запретил. Сергей не собирался отнимать удел у ее сына.

* * *

Ранним утром на выходе из покоев Сергея перехватил сенешаль.