Мечи свою молнию даже в смерть

– А теперь, товарищи, м-да… господа и дамы, я скажу тост. Значит, вот к нам, товарищи, некоторым образом… приехал господин Кроу, чтобы своими глазами… да, своими глазами, понимаешь, тут, значит, у нас, понять, что… Я хотел сказать, что большое видится на расстоянии, и, значит, как говорил Козьма Прутков, надо зрить в корень. Дела нашего института, даже если окинуть их одним глазком…всего, значит, одним глазком и посмотреть, она… они простираются далеко за пределы, скажем так, э-э… фундаментальной науки, да. И это наука, понимаете ли, она устремлена вглубь и ввысь, и, таким образом… вот, надо сказать, в масштабах всей Сибири… всей страны, я бы даже сказал… она… Одним словом, как сказал товарищ Михайло Ломоносов, российское могущество прирастать будет Сибирью! Ваше здоровье!

Все радостно начали чокаться: риторические упражнения завхоза, впервые произнесшего такую длинную речь без глагола-связки, сами по себе нуждались в признании. Переводчица склонилась к Кроу и, выполняя свой профессиональный долг, сообщила:

– The director says, that in future the clinic on treatment of eye illnesses will be opened attached to the institute… It is the very important project institute, the project of federal importance[15].

Кроу снова пожал крепкими плечами, но ничего не сказал. Только, сияя улыбкой, пригубил свое шампанское. Потом завертел головой и, наконец, задал давно интересующий его вопрос:

– Tell me please… The woman, who submitted us a napkin, when… when you have opened the vine, where is she?[16]

Переводчица передала слова Кроу, и глазки завхоза забегали:

– О, это наша убор… это менеджер санитарно-сервисного цеха. Она сейчас на кухне. Они, кстати, все у нас в профсоюзе… Товарищи, кто у нас за профсоюз отвечает?! Суриков? Суриков?! Суриков, иди, вон, объясни человеку.

Банкет покатился по верной дорожке: произносили тосты, смеялись, кто-то лез к Кроу с вопросами, и он не успевал отвечать. Его коричневатый массивный лоб взмок, как и шкиперская бородка.

Горячее не несли. Завхоз почел за лучшее объявить перекур. Все поднялись, достали сигареты, открыли тяжелые фрамуги окон, выходящих на зеленую пустошь, и задымили. Кроу, совершенно не понимавший, почему к сигарам перешли без кофе, а если перешли к ним, то тогда зачем же они ожидают какой-то суп, молчал. Он стоял почти у входа с завхозом и доктором наук Алабиным, который рассказывал гостю, как они копали мамонта, то бишь трогонтериева слона, на Малой Индигирке.

– Вот, – говорил доктор наук, пощипывая себя за козлиную бородку, – и кончился у нас, значит, спирт. Как в тайге без спирта? Я говорю нашему механику: давай, мол, думай, как спирт достать. А он говорит: «Алексей Иваныч, если лебедку с „шишиги“ снять, то спирта будет вагон! В поселке за нее дадут…» Я ему говорю: «Дурак ты, Володя. Как же мы в тайге без лебедки?!» А он мне: «А без спирта как?»

– What does SHISHIGA… and SPYRT mean?[17] – недоумевающее спросил Кроу у переводчицы.

Та пошевелила плечами, как будто выдвинула и задвинула пожарную лестницу.

– Most likely, sir, this confidential equipment of Russians… Probably, it is the defensive technologies. They use it in the taiga. For what our special services hunted![18]

Доктор наук не обратил внимания на их реплики.

Тем временем на кухне повариха прикончила второй стакан портвейна и еще раз скривилась:

– Ой, гадость-то! И как это в суп добавлять? Хорошо, что не вылила!

Людочка тем временем, раздевшись до пояса, смотрела на свою спину в темном стекле микроволновой печи. Между лопатками расплывалось багровое пятно, как если бы туда ей заехали веслом.

– Кожица-то у тебя тонкая какая, – заметила повариха, – как у принцессы голубых кровей. У моей бабки такая была. Так бабка у меня графиня Олсуфьева была, из томских дворян…

В это время требовательно затрещал телефон – завхоз рвал и метал.

– Ой! – перепугалась повариха. – А я суп-то остывать проставила. Больно горячий! Хватай и беги! Не обожгись тока по дороге-то.

Людочка быстро сунула в туфли ступни, успевшие с непривычки заработать мозоли от обуви, кое-как натянула блузку, забыв про лифчик на стуле, схватила поднос, на который повариха сгрузила тарелки, и побежала вниз по лестнице. Два пролета, и та самая ступенька-барьер.

И тут произошло страшное. Как сказали бы интеллигенты старой закваски: «Аннушка уже разлила масло!» Никакая Аннушка тут, правда, ничего не разливала, просто правая нога Людочки от сжатия колодками туфель, от напряжения просто выключилась в полете и прошла на сантиметр ниже положенного – задевая, подобно комете Галлея, землю. Людочка запнулась, потеряла равновесие и с ужасом увидела, что валится с порога прямо на иностранца, которого вывели поближе к дверям.

В этот момент переводчица со слов завхоза терпеливо передавала испуганному Кроу:

– The director says, that in per hungry years they collect the special mushrooms growing in local woods and cook an unusual soup from them… A part of this food stuffs the institute delivers to Europe, particular, to France…[19]