Мечта на вешалке

Смотрелись грибочки парадоксально и необычно. Но не они привлекли мое внимание. Меня поразило платье, которое я заметила краем глаза в роскошной спальне через щелку приоткрытой двери. Оно висело на вешалке, прямо на дверце шкафа, как видно, приготовленное для выхода в свет. Да, в таком платье в любой свет не стыдно выйти. Ну, вы же знаете, я понимаю толк в хороших вещах. А это платье было не просто хорошее, оно было отличное. Сногсшибательное. Умопомрачительное. Обалденное и отпадное.

Если бы у меня было такое платье, обо мне бы говорили: «Та девушка в платье со стразами». А я бы шла по улице, вся из себя такая волшебная, и загадочно улыбалась своему отражению в витринах магазинов и освещала путь встречным мужчинам, теряющим головы от любви ко мне.

В общем, я поняла, что без этого платья не смогу жить. Ну, или смогу, но будет мне так тоскливо и плохо, что, не ровен час, под напором тягостных воспоминаний о божественном наряде вылезут из подсознания все мои нереализованные желания и дадут всем жару.

Только представьте себе — серебристое, шелковое, отрезное выше линии талии, с рукавами-фонариками и облегающим грудь лифом, широкая струящаяся юбка опускается чуть ниже колена. Такой стиль называется «инфанта террибл», или по-другому «прелестная малышка».

И этот шелковый восторг отделан по вырезу невероятно красивыми стразами, переливающимися при свете люстры всеми цветами радуги, словно капельки росы на заре. Я как увидела это великолепие, так и лишилась дара речи. А интервьюируемый знай себе разглагольствовал дальше.

— Весь парадокс в том, — с воодушевлением говорил биохимик, — что дерево — органический материал. И если при помощи моего изобретения части древесины способны взаимодействовать между собой, словно они одно целое, мало того, срастаться и функционировать как единый организм, так отчего бы и частям человеческого тела не прирастать друг к другу?

Цветовод-любитель огляделся вокруг себя, не нашел того, что искал, сбегал в дальнюю комнату, где у него располагался кабинет, и принес с собой пузырек темного стекла с густым и вязким содержимым. Покрутил таинственным препаратом у меня перед носом, огладил бороду и вдохновенно продолжал:

— Допустим, кто-то отпилил себе палец электропилой. Что он станет делать? Конечно же, побежит к микрохирургам. Но это займет кучу времени! А если в каждой аптечке будет храниться флакончик с биоклеем Круглова, то пострадавший просто намажет им срез пальца и приставит утерянный орган на старое место. И всех делов. Вот с этой-то проблемой я и бьюсь уже три года, стараясь достучаться до ретроградов в Министерстве здравоохранения. Но какое этим фиглярам дело до науки! Мне, собственно, много не надо. Мне и нужна только экспериментальная база, чтобы позволили в какой-нибудь больнице испробовать мое средство. Я не какой-нибудь там шарлатан, а дипломированный биохимик, кандидат наук, ученый-экспериментатор. Я радею только о благе человечества. Кому будет хуже, если человек без особых страданий снова обретет ампутированную конечность? Светлана обещала переговорить с одним там врачом из Семашко, да так некстати умерла. Отец у нее в этой клинике лежит. Была прекрасная возможность наладить контакты! А как я теперь без нее в Семашко сунусь? Меня же никто и слушать не станет! Эх, подвела меня Светка, здорово подвела!

Дипломированный биохимик приблизился ко мне почти вплотную, пожевал губами, взъерошил волосы и пристально посмотрел на меня сквозь толстые стекла очков. При этом глаза его, увеличенные диоптриями до невероятных размеров, заглянули мне в самую душу.

— Знаете что, — заговорщицки сказал ученый, и мороз сквозняком пробежал по моему затылку, — я запасся котом, и, если бы вы помогли подержать его, пока я стану экспериментировать с хвостом животного…

Не дожидаясь ответа, Круглов сунул склянку в карман коротковатых льняных брючат и устремился в коридор. Рывком распахнул дверь ванной комнаты, и оттуда с пронзительным мяуканьем выскочило серое худое существо.

По-видимому, это и был разыскиваемый скандальным соседом кот Тимофей. Прижав уши и распушив хвост, испуганный зверь стремглав кинулся в прихожую, рискуя опрокинуть сосну и норовя забиться под полку с обувью. Я все не могла отойти от впечатления, произведенного платьем, и потому не сразу смогла среагировать на происходящее вокруг.

— Какая прелесть… — непроизвольно вырвалось у меня.

— Вы находите? — усомнился муж Стервозы, хватая швабру и принимаясь шуровать ею под галошницей. — А по-моему, довольно противный зверь. Обдирает косяки в подъезде и гадит на коврики, — кряхтя, пропыхтел он.

Ефим Владимирович вышиб кота из укрытия, и тот, выскочив, как чертик из табакерки, бросился бежать на кухню. Исследователь согнулся пополам, вытянул руки и, устремившись за Тимофеем, из глубины квартиры закончил свою мысль:

— Но, как бы то ни было, у него есть хвост. И вы мне поможете поставить очень важный опыт.

* * *