Мечта цвета фламинго

– Если вы думаете, что я соглашусь сама, так… ни за что… Вплоть до суда… профсоюза… и…

– С чего вы, Фаина Петровна, решили, что речь идет о вас? – поморщившись, ответил ей Сергей Игоревич. – Мы все в одинаковом положении!

– Ну уж вас-то никто не тронет, – Голощекина пропела эту фразу такой сладкозвучной сиреной, которой ввиду ее убийственного голоса ничто не страшно, так же, как и Сергею Игоревичу по причине его начальственного положения.

– А ты, Фаинка, забудь про свой профсоюз, потому что мы давно уже функционируем не в СССР, а в оголтелом капитализме! – усмехнулся Юра Морозов.

– Вот! Пожалуйста! Видите! – Фаина показала тонким пальчиком на Морозова. – Юрка просто уверен, что вынесут именно меня!

– Дура, – лениво отозвался Юра и раскрошил в руках дискету 2HD «Memorex» с собственными двухмесячными расчетами.

– А вы, Сергей Игоревич, кого сами-то планируете убрать? – мрачно спросила Валентина, не отрывая взгляда от стола.

– Никого я не планирую! – взвился начальник и, как старик Хоттабыч, выдернул из своей бороды несколько волосков.

– Трах-тибидох-тибидох! – очень серьезно сказал за него Морозов.

Нина фыркнула, а Фаина пронзительно заверещала:

– Нет! Вы посмотрите! Он еще может шутить! Конечно, на женщинах выедут, как всегда! Мужикам везде у нас дорога!

– Фаина Петровна, возьмите себя в руки! – возмущенным до фальцета голосом заявил Сергей Игоревич. – Мы должны решить, что нам делать, и нечего тянуть одеяло на себя! Вы – не лучше других!

– Вы, конечно, намекаете, что я хуже?! – не могла никак успокоиться Фаина.

Валентина молча встала со своего места, налила в стакан воды из чайника, накапала туда из Фаининого пузырька пятнадцать капель и поставила его перед носом идущей вразнос сотрудницы. Хорошо воспитанная, в отличие от инженера Лактионова, Фаина пробормотала: «Спасибо», вместо стакана поднесла ко рту пузырек, глотнула остатки валокордина прямо из него и стала похожа на рыбу, только что вытащенную из воды. Задыхаясь и беззвучно махая руками, она явно просила, чтобы ее срочно бросили обратно в море.

– Черт знает, что такое! – в сердцах крикнул начальник, а Юра достал приготовленный на обед бутерброд с вареной колбасой и сунул его в рот Фаине.

Фаина усиленно задвигала челюстями, благодарно мигая Морозову полными слез глазами. Сотрудники молчали, что называется, думая о своем. Нина, глядя в окно, в которое опять молотил нескончаемыми струями дождь, размышляла о непростых судьбах собравшихся в этой лаборатории людей. Бывшая жена Сергея Игоревича забрала при разводе у него все, что только могла, включая сына, выселила бывшего мужа в самую мрачную «хрущобу» и ежемесячно требовала еще и дополнительного денежного вспомоществования, помимо официальных алиментов. Юрка Морозов был женат уже третий раз и содержал, таким образом, двух бывших жен и одну нынешнюю, а также их чад. Валентина жила в однокомнатной квартире с шестнадцатилетним сыном и с алкоголиком мужем, с которым не разводилась только потому, что разъезжаться все равно было некуда. Фаинка с Виктором никогда и ни с кем не были связаны узами брака, по крайней мере, официально. У Фаины была пятилетняя дочь неизвестного происхождения, возможно, и от непорочного зачатия, поскольку никто никогда не видел рядом с ней никакого, даже самого завалящего мужичка. На Нининой шее очень уютно сидела, свесив длинные стройные ноги, студентка Политеха по имени Лялька, двадцати одного года от роду. И только у Галины Андреевны Голощекиной было все: и состоятельный муж, и самостоятельный уже сын, имеющий отдельную квартиру в центре города, и даже репутация самого незаменимого работника лаборатории по причине большого опыта и не менее большой любви к своей профессии. И именно Галина Андреевна, одна из всех, не потеряла в этой ситуации лица и предложила всем открыто или путем тайного голосования высказаться по поводу кандидатуры на заклание. Зная фантазийные наклонности Голощекиной, Сергей Игоревич сразу же отмел открытое обсуждение и предложил всем тайное голосование.

– Если хотите, то можете напечатать свое мнение на компьютере, чтобы никто не мог по почерку догадаться, кто что написал, – виновато заглядывая сотрудникам в глаза, сказал начальник, все более утверждаясь во мнении, что тайное голосование – это как раз то, что надо. Если народ выступит против кого-то большинством голосов, то ему не придется показывать на несчастного пальцем и говорить ему сакраментальное: «Вы!»

Пока народ раздумывал об этичности данного мероприятия, Юра Морозов, отягощенный самым большим количеством стоящих за спиной «с ложкой», пошел к компьютеру. За ним следом очень смело сделала свой выбор Галина Андреевна. Затем, как бы нехотя, к компьютеру потянулись остальные с самыми что ни на есть благородными лицами.

Результат всеобщего тайного голосования очень удивил Галину Андреевну Голощекину, ибо они все-таки посягнули… Пять голосов из семи были против нее и два – против Нины. Галина Андреевна покрылась ядовито-малиновым гневным румянцем и строго сказала:

– Это провокация и ужаснейшая несправедливость!