Медальон Распутина

Ну Васильич, конечно, прибалдел маленько от такой новости, а потом спохватился: дочку, говорит, не отдам! А жена ему тогда: да ты тут вообще ни при чем, это дочка от того прежнего хахаля, а тебя я обманула, ты и поверил. Так что не препятствуй воссоединению семьи и все бумаги подпиши.

Васильич и подписал потом, раз такое дело. Ну живет потихоньку, проходят годы, вдруг появляется у него как-то на пороге девица. Такая вся бедная, бледная, одета плохо. Папа, говорит, ты меня не узнаешь? Это я, твоя дочка. Ну тут он ее, конечно, узнал, в квартиру впустил, стал чаем поить. Она плачет и рассказывает ему, как ей в той семье плохо жилось. Отчим ее обижал, приставал к ней и даже бил (синяки показала). Ты, говорит, меня бросил, отдал чужому человеку, потому что мать сама призналась, что она нарочно тебя обманула, чтобы ты не препятствовал. А тот, ее муж, конечно, не поверил и ее всячески изводил. И даже из дома выгнать собирался.

Ну Васильич, конечно, расчувствовался, живи, говорит, доченька, сколько хочешь, не стесняйся. Он-то ее после развода выписал, так жена захотела. Ну тут забегал, задергался, у интеллигенции всегда чувство вины на первом месте.

Короче, захотел он дочке собственность оставить. А нотариус, видно, прикормленный был, он обманом заставил дарственную подписать. Ну Васильич живет себе, дочку лелеет, а потом уехал как-то не то на дачу, не то просто в лес по грибы, приезжает — замок на двери новый, и дочка, зараза, ему и говорит: квартира моя, ты сам подписал все бумаги, так что вали отсюда, папочка, на все четыре стороны.

Ну он — как, что, да как можно? Побежал по инстанциям, а ему оттуда фигу: дескать, сам виноват. А что дочка родная такой сволочью оказалась — так это ваши проблемы. В полицию пару раз забирали, когда он в собственную квартиру ломился. С работы уволили, ну и забомжевал наш Васильич. Меня вот встретил, я его сюда пристроил.

— А вы как тут оказались? — из вежливости спросила Ксения, потому что от монотонного рассказа ее неудержимо клонило в сон.

— О, это еще интереснее…

Вдруг Петрович замолчал, словно к чему-то прислушиваясь.

— Что такое? — спросил приятеля Васильич.

— Тсс! Слушай! — Петрович поднял руку, призывая всех к тишине.

Теперь и девушка расслышала доносящиеся снаружи тихие шаги, перемежающиеся скрипом снега и каким-то шорохом.

— Что это там?

— Третий день он появляется! — прошептал Петрович. — Ходит и ходит! Точно тебе говорю — это вампир поднимается из могилы!

— Да что ты такое говоришь… — перебил его Васильич. — Сколько можно повторять, вампиры в нашей полосе не водятся! Это разве что вурдалак…

— Да по мне, что вампир, что вурдалак — никакой разницы! Хрен редьки не слаще!

— А вообще, я думаю, что это и не вурдалак, — раздумчиво проговорил Васильич. — На вурдалака он ничуть не похож, ни по внешности, ни по повадкам.

— Не поймешь тебя — то вурдалак, то не вурдалак… а кто же тогда? Ты уж определись как-нибудь!

— Это, наверное, привидение. Призрак Григория Распутина. Говорят, он здесь похоронен, в могиле без надписи. И потому не находит упокоения и вот ходит…

— А что же он раньше не ходил? Сто лет лежал спокойно и вдруг начал расхаживать!

— Ну это уж ему виднее. Может быть, на него солнечная активность повлияла или лунные циклы…

— Постойте, — вмешалась девушка в дискуссию приятелей. — А почему вы так уверены, что это вампир или привидение? Может, это просто человек на кладбище приходит, на могилу родственника.

— Что? — Петрович удивленно уставился на нее. — Нет, человеку здесь делать нечего. Здесь, в этой части кладбища, все могилы очень старые, сто лет и больше. А некоторые больше двухсот. И потом, сюда ходить люди боятся — ходят слухи, что здесь неспокойно. То ли вампиры шляются, то ли вурдалаки, то ли привидения…

— Это мы сами такие слухи распускаем! — сообщил Васильич. — Чтобы нас здесь никто не побеспокоил. Мы здесь исключительно ради покоя поселились…

— Так давайте выглянем, посмотрим и убедимся, кто это такой. Человек или какое-то другое создание.

— Выглянуть? — Бомжи переглянулись. — Страшно… но и любопытно… а что, и правда — выглянем!

Петрович тихонько, стараясь не скрипеть, открыл железную дверь склепа, и все трое выбрались наружу.

На кладбище стало еще холоднее.

С неба падали крупные хлопья сырого снега.

И под этими хлопьями в стороне от склепа брела, уныло согнувшись, сгорбленная фигура.

Незнакомец шел среди могил, оглядываясь по сторонам, и вполголоса бормотал:

— Где же она? Да где же она? Ну как ее найти?

— Точно, вылитый вампир! — прошептал Петрович.

— Вурдалак! — поправил его Васильич.

— Да мне без разницы! И вообще, мне сдается, что это призрак Распутина. Видишь, весь в черном…

— Да что ты такое говоришь? Распутин с бородой, а где ты тут бороду видишь?

Действительно, у существа, бродившего среди могил, не было бороды. Даже волосы у него были реденькие, кое-как зализанные, какого-то неопределенного цвета. Вообще, если внимательно приглядеться, это был невысокий мужчина весьма невзрачной внешности, и девушке он показался ничуть не страшным — никак не тянул на вампира, вурдалака или привидение.