Медальон (СИ)

Я резко встаю отпить воды, силясь с желанием разбить стеклянный бутыль в дребезги о голову старика, но мой взгляд вдруг привлекает острый край чего то блестящего за пологом, будто кто-то нарочно обернул фантиком какой нибудь камешек и спрятал, чтобы посмеяться над тем кто найдёт.

Вчера этого здесь не было, я детально все осмотрела.

А старик все продолжает:

— Она пришла ко мне в слезах моля о помощи. Через пол года после смерти ммммм…. твоего отца, нет, не так, — он прерывается пытаясь получше подобрать слова, — после смерти мужа, она узнала, что ждёт ребёнка.

Глаза мои округляются все рискуя покинуть орбиты.

— Тебя, — чуть повышает голос в надежде привлечь мое внимание, — Срок был маленький. Никто в племени не знал о ее положении и я долго думал, как можно помочь ей.

Я медленно отрываюсь от фантика, что настойчиво манит к себе, чутьё которым я живу последнее время подсказывает, что там что то важное и точно не камень.

Терпение не самая сильная моя сторона. Я пытаюсь сосредоточиться на словах вождя, организм борется, между желанием не слушать его и уже поскорее узнать правду.

И Вихо тщательно подбирая слова наконец изрекает:

— В итоге я придумал, — брови горделиво взлетают, — чтобы избежать позора можно позаимствовать опыт вынашивания детей у шошонских племён. Те отсылали беременных в самый дальний из вигвамов и запрещали общаться с кем либо из племени, кроме мужа и вождя, пока не родится дитя и полностью не окрепнет— около десяти лун. Под прикрытием возрождения древних традиций и возвращения тем самым благосклонности духов, я пошёл на риск и обманул племя.

Они конечно же приняли новость очень тяжело, ведь на протяжении всей беременности индианке придётся самой добывать себе еду и в основном это будут травы и коренья. Женщины боялись продолжать род, перспектива жить в изоляции пугала их. Тем не менее после кончины твоей матери, племя больше не практиковало этот печальный опыт.

Я все так же плохо разбираю его бормотания, в полном шоке и непонимании нервно пробегаюсь глазами по крошечному вигваму.

«Здесь ты мучалась все эти месяцы, одна вдали от родных. Только чтобы скрыться от позора?»

Не такой правды я ожидала.

— Это ваша вина, Вихо! — выпаливаю я.

Вождь резко меняется в лице, глазе чернеют, а тяжелая челюсть сводится в замок.

Глава 28

— Да! Это вы виноваты. Как вы могли оставить ее здесь? Кто угодно мог напасть на беззащитную женщину! И этот убийца все ещё среди вас.

Вождь шумно выдахает. И будто каясь опускает голову вниз:

— Мы и подумать не могли что ей грозит опасность, мы с ней вместе проработали план и перешли к действиям, все казалось, как нельзя идеальным. Вэнона всем, пожертвовала, во благо, — заботливо хлопает по руке, — Во благо твоего рождени, Амо.

Прикосновение старого вождя неприятно обжигает меня, я аккуратно отдергиваю руку.

Марширую из угла в угол, тщетно пытаясь переварить услышанное.

У любви невероятно крепкие объятия и несмотря на то, что мамы никогда не было рядом, я чувствовала ее присутствие. Всегда.

«Любовь сочетает в себе все сезоны, Амо. Весной проноситься легким дуновением, оставляя шлейфом запах цветущей магнолии. Летом созревает сладким плодом. Осенью отдаётся тихим шелестом сухой травы. А зимой окутывает уютным пледом у камина».

«Каждый раз, когда бабушка Мискодит произносила эти строки, я думала о тебе, мама.»

Ведь, у всех есть на свете мама.

На время Отгоняю грустные воспоминания, я обязательно сложу и этот пазл. И вдруг меня осеняет, Вихо так и не обмолвился о медальоне. Оборачиваясь, я вижу, как он снова перебирает большим пальцем чётки и с пугающим остервенением нашептывает звуки, больше напоминающие заикания.

— Медальон, — надломанным хриплым голосом произносит, словно читая мои мысли, — Он принадлежит племени.

— В каком это смысле? Как один медальон может принадлежать всему племени?

Старый индеец открывает глаза цвета изумруда, могу поклясться, что вижу в них пляшущих демонов.

— Как ты уже могла догадаться, медальон обладает силой.

Для чего то, я деланно почти беззаботно машу рукой, мол и не тайна это вовсе.

Вождь слегла приподнимая уголки губ и кивает то ли мне, то ли своим мыслям.

— Ты его уже разбудила сама. Во все стихийные щиты вдохнула жизнь? — не дожидаясь ответа он произносит, — Бабушка, хорошо тебя подготовила, ничего не скажешь!

Нос сам по себе взлетает так высоко, что я и вождя не вижу. Любому понравилось бы, если о нем думали чуть лучше, чем есть на самом деле.

— Предлагаю сделку, — будто кости кидает проговаривает Вихо.

— Никаких сделок, — слишком высокомерно отвечаю, а мысленно отгрызаю себе язык за необдуманные выпады.

— Эта сделка тебе понравится. Предлагаю свободу в обмен на медальон.