Медицинское общежитие (СИ)

Затем Верди достал из шкафа тканевый плащ, натянул длинный капюшон, который закрывал все лицо Верди и давил на нос, отчего вся темнота вокруг воспринималась слишком тяжелой, но Верди по опыту умел ориентироваться в пространстве.

Со стенда он взял увесистый стальной топор и проверил топор на остроту. Острый. Верди доверял неграм, точившим топоры, и в этот раз они снова не подвели.

Когда Верди вышел на сцену, зрители совсем не аплодировали - просто смущенно вздохнули и все. Верди разочарованно вскинул топор на плечо и поклонился толпе. Толпа молчала. Она молчала так, словно боялась предупредить о чем-то важном как для нее, так и для Верди. Вся ориентация в пространстве вдруг исчезла, и у Верди закружилась голова, может быть оттого, как капюшон давил на нос, а может быть от завтрака, все равно Верди шатался и кое-как устоял на ногах. Тут же кто-то схватил его за рукав, и он понял, что это был прокурор. - Вы в порядке, Верди?

- Позвольте снять капюшон, прокурор.

- Это невозможно. Хотя, давайте мы принесем вам маску. Душно, да? Верди понял, что прокурор кому-то подал знак рукой.

- Это все от творога, наверное.

- Ах, творог! - подхватил прокурор. - Беда нашего славного города! Верди, а вы знали, насколько ужасно состояние нашей прекрасной молочной индустрии сегодня?

- Нет, прокурор, - Верди понял, что, вероятно, он стоит, широко расставив ноги, и пытается руками хватать и щупать воздух вокруг. Топор лежал на дощатом полу.

- Прокурор, эй! Когда меня уже убьют?! - послышался прокуренный голос.

- Скоро, преступник, - прокурор ответил с выдержкой, пониманием и спокойствием герцога. - А вот и маска, держите, Верди.

Верди нащупал руками маску, повернулся спиной к толпе и моментально снял капюшон и краем глаза заметил, как из-за сцены на него как-то странно смотрит одна из арфисток, ее волосы развивались на ветру подобно парусам, ее несло, а она подмигивала. Верди улыбнулся и натянул белую как сугроб из мыслей его головы маску.

Теперь это все стало похоже на какой-то театр, но зато Верди все видел и чувствовал.

- Выше голову, - поправил он преступника. Тот заколебался, стоя на коленях, и направил подбородок прямо, острым жадным клинком. - Давай уже! - рявкнул он.

Верди поднял с пола топор и прилично замахнулся и отрубил преступнику голову. Нависла тишина. Прокурор громко сморкнулся в платочек, а в первых рядах кто-то упал в обморок. Голова не попала в корзину для отрубленных голов, а покатилась вон со сцены и упала на каменную плитку скотного двора. - Какой неудачный день. - прошептал Верди.

Толпа немного поежилась, как по команде зааплодировала. Верди не успел начать кланяться, как за руку его схватил прокурор. Они поклонились вместе. Как с обрыва в реку, аплодисменты кончились, и толпа начала расходиться. Медленно и верно.

Верди посмотрел в глаза отрубленной головы; слетев, она оставила рваный кровавый след, который пестрил теперь золотыми блестками от света золотого небесного замка. Верди кинул топор на сцену, окинул взглядом опустевшую площадь, по которой одиноко удалялся прокурор к своей железной колымаге, стоящей у трех мраморных столбов. Верди снял с себя маску и почувствовал, как капли холодного пота стекают по его лицу.

Он стер их ладонью и глубоко вдохнул. потом выдохнул. И успокоился.

"Симфония. Из зимы в лето"

Часть первая.

Свежий воздух утра смешивался с потом и кислым запахом прогнивших зубов и языков десятков рабочих, которые топтались на каменной плитке и ждали зеленый свет светофора. Пятый час горел лишь красный. Только рассвело, поэтому я смог всмотреться в их лица. Лучше бы не всматривался.

- Ну и вонь! Гадость!

-Тише ты, - затыкал я кривоухого карлика с острым носом, сидящего в моем рюкзаке.

Рюкзак давил на плечи и от тяжести и накопившейся и продолжающей накапливаться усталости хотелось рухнуть на плитку и проспаться.

- Во сколько конкурс твой начинается?

- Он не мой.

- Не важно, я все равно не давал согласия показываться людям.

- Ты сейчас им показываешься.

- Они воняют. А тебе хорошо. Смотришь на человечка в красном и пытаешься дремать.

- Подремлешь тут под твоей тяжестью. Вроде карлик, а весишь словно старуха.

- Это я вонь впитал. И хватит называть меня карликом.Терпеть не могу, когда ты называешь меня так. Твоим-то голосом это слышится вообще противно, настолько противно, насколько можно еще ухудшить этот запах от этих гнилых великанов.

- Еще полчаса до начала отбора карликов, - ответил я, посмотрев на огромный циферблат, стоящий подобно памятнику через дорогу.

Еще полчаса, а время будто бы замерло.

- Ой, какой славный малыш! - послышался тонкий женский голос за спиной. - что там происходит? - спросил я у карлика.

- Какая-то баба хочет меня щупать.

- Ой, он еще и говорит, - воскликнула она без восклицания за спиной, а потом задала вопрос.

Как же я хотел повернуться и разглядеть ее лицо, всмотреться в глаза и выдохнуть задержанным дыханием.

- Это ваш ребенок?

- Это карлик.

- Не называй меня карликом!