Медиум с Саутгемптон-роу

– Нет, сэр. – Теперь Рональд смело встретил его взгляд. – Я служил в армии, общался с самыми разными людьми, и мне очень хотелось бы видеть в рядах нашего правительства новых членов, способных улучшить нынешнее положение в стране. Думаю, когда приходится сталкиваться с трудностями и даже со смертью бок о бок с соратником, то яснее видишь его достоинства, а в мирских суетных обстоятельствах они проявляются менее явно.

Светящееся откровенной доброжелательностью лицо этого человека не допускало никаких сомнений в искренности его слов. Однако они резко противоречили его посланиям в четыре разные газеты. Питт, как никогда, был уверен в том, что Войси привлек Кингсли к участию в этой предвыборной кампании, но не знал только, добровольно тот согласился на это или по принуждению. Как не знал он и того, мог ли генерал при достаточном нажиме приложить руку к смерти Мод Ламонт.

Томас задумался, стоит ли упомянуть об этих статьях против Серраколда и сообщить, что та дама, присутствовавшая на сеансах, – его жена. Но сейчас он не видел никаких выгод от такой откровенности и решил, что лучше подождать более удобного момента и уж тогда воспользоваться преимуществом возможного изумления. Поэтому он поблагодарил Кингсли и, поднявшись, направился к выходу, не обращая внимания на мрачное недовольство тащившегося за ним Телмана.

– И что вы об этом думаете? – спросил Сэмюэль, как только они оказались на залитой солнцем улице. – Что заставило такого человека обратиться к этой… этой… – Он тряхнул головой. – Не представляю, как она обделывала свои делишки, но тут явно какое-то надувательство. Как же мог образованный человек с ходу не распознать его? Если старшие командиры нашей армии верят в такого рода… сказочки…

– Образование не отменяет одиночества или горя, – заметил Питт.

В Телмане еще жил очень наивный ребенок, несмотря на преимущественно суровый реализм большинства его взглядов. С одной стороны, это раздражало его бывшего начальника, но, как ни странно, такая наивность и привлекала его в Сэмюэле. Инспектор естественно стремился к познанию мира.

– Мы все ищем способы облегчения боли душевных ран, – продолжил Томас. – Каждый спасается, как может.

– Если б я потерял близкого человека и попытался так утешиться, – задумчиво произнес Телман, уткнувшись взглядом в тротуар, – и если б обнаружил, что кто-то обманул меня, то я мог бы, наверное, в приступе отчаяния или безумия попытаться придушить обманщика… хотя не уверен, конечно. А что, если… если кто-то подумал, будто та белая ткань принадлежала призраку – ну, или какому-то призрачному облачению, – и из лучших побуждений засунул его обратно ей в рот? Будет ли это считаться убийством или просто несчастным случаем?

Питт невольно улыбнулся:

– Если бы все так и происходило, то на сеансе присутствовали трое, и по крайней мере двое из них могли бы вызвать врача или полицию. Если же в убийстве участвовали все трое, то это уже некий сговор, предумышленный или непредумышленный.

Сэмюэль хмыкнул и, поддав ботинком камешек, отправил его в сточную канаву.

– Полагаю, теперь мы собираемся повидать миссис Серраколд? – спросил он.

– Да, если она дома. А если нет, то можно будет подождать ее.

– Думаю, вы тоже хотите сами вести с ней разговор?

– Не хочу, но придется. Ее муж баллотируется в парламент.

– И на него ополчились ирландские бомбисты? – Телман подбавил в голос оттенок сарказма, но тем не менее его интонация предполагала вопрос.

– Нет, насколько мне известно, – сухо ответил Питт. – Это было бы весьма сомнительно, так как он разделяет идеи Гомруля.

Его спутник опять хмыкнул и пробурчал что-то под нос.

Томас не стал утомлять себя, спрашивая, что он там бурчит.

Около часа они дожидались возвращения домой Роуз Серраколд. Их оставили в ярко-красной утренней гостиной, центральный стол которой украшала хрустальная ваза с благоухающими розовыми розами. Питт незаметно усмехнулся, заметив, как поморщился Телман. Обстановка самой комнаты выглядела необычно, почти ошеломляюще на первый взгляд, учитывая коллекцию роскошных и изысканных картин на стенах и над простым белым камином. Но, попривыкнув к такому антуражу, Томас постепенно стал находить в нем все больше приятных достоинств. Его заинтересовали лежавшие на низком столике альбомы. Прекрасно сделанные, они позволяли гостям скоротать время. Первый альбом представлял собой своеобразный гербарий. Все виды растений в нем сопровождались написанной аккуратным и витиеватым почерком краткой историей вида: в ней приводились сведения о значении их названий, естественной среде обитания, а также о том, кто и когда впервые вырастил их в Англии. В свободное время Питт с удовольствием копался в своем садике, поэтому теперь стал с увлечением разглядывать этот альбом. Его воображение потрясла исключительная смелость ботаников, самоотверженно лазавших по горам Индии и Непала, Китая и Тибета в поисках очередных более совершенных цветов и с трепетной заботой привозивших их обратно в Англию.