Медиум с Саутгемптон-роу

Перейдя на другую сторону улицы, полицейские успели ступить на тротуар, когда до несущегося на них четырехколесного экипажа оставалась всего пара шагов.

– Я думаю, тут использовался комплексный подход, складывающийся из механических приспособлений, ловкости рук и силы внушения, – предположил Питт, останавливаясь на краю тротуара, чтобы позволить проехать мимо карете, запряженной четверкой лошадей. – Полагаю, про яичные белки вы узнали после вскрытия? – язвительно спросил он.

– И про марлю, – раздраженно хмыкнув, сообщил инспектор. – От нее она и задохнулась. Материя забила этой несчастной не только горло, но даже проникла в легкие.

– Так… И о чем еще вы забыли упомянуть?

Телман злобно глянул на коллегу:

– Ни о чем! Дожив лет до тридцати семи или тридцати восьми, она сохранила отменное здоровье. Умерла от асфиксии – вы уже видели синяки. Вот и всё, – проворчал он. – И я намерен выяснить, что за дела хотели скрыть ее клиенты. Хватало ли ей ума и сообразительности, чтобы по тем случайным и пустяковым вопросам догадаться, к примеру, где дедушка Эрни спрятал свое завещание? Или крутил ли чей-то отец роман с девицей из дома напротив? В общем, любые семейные секреты!

– Полагаю, многое можно услышать на светских приемах, – заметил Питт. – Наблюдая за поведением гостей, небрежно задавая вопросы, слегка подбавляя напористости здесь и там, она могла набрать недостающие сведения, чтобы прийти к весьма вероятным догадкам. А остальное, видимо, обеспечивалось собственными умозаключениями клиентов. Воображаемые и реальные угрозы в равной мере способны породить чувство вины. Вспомните, сколько раз вы видели, как люди, ошибочно думая, что нам что-то известно, выдавали себя с головой?

– Много, – буркнул Телман, уворачиваясь от тележки торговца овощами. – Но что, если она перегнула палку и кто-то до смерти возненавидел ее? Это могло стать для нее полным крахом.

– Похоже, так и произошло. – Томас искоса взглянул на коллегу.

– Почему же тогда это убийство так заинтересовало Специальную службу? – с оживленной досадой спросил тот. – Только потому, что Серраколд баллотируется в парламент? Неужели Специальную службу теперь привлекают политические игры? В этом все дело?

– Нет, не в этом! – резко возразил Питт, обидевшись и разозлившись из-за того, что Сэмюэль мог даже предположить такую возможность. – Меня совершенно не волнует, – он щелкнул пальцами, – кто именно будет избран. Меня волнует, чтобы предвыборную борьбу вели честно. На мой взгляд, большинство идей, которые я слышал от Обри Серраколда, весьма легкомысленны. Он не имеет ни малейшего понятия о реальности. Но если он проиграет, то я хочу, чтобы победу одержали выступающие против его взглядов избиратели, а не люди, которые подумают, что его жена совершила какое-то преступление, если она его вовсе не совершала.

Телман продолжил путь в угрюмом молчании. Он не стал извиняться, хотя пару раз и открывал рот, шумно вздыхая с таким видом, словно хотел что-то сказать. Когда они вышли на оживленную широкую улицу, инспектор простился с Томасом и решительно зашагал в другую сторону, напряженно выпрямив спину и вздернув голову, а сам Питт пошел искать двуколку, чтобы ехать с докладом к Виктору Наррэуэю.

– Итак? – спросил глава Спецслужбы, откинувшись на спинку кресла и невозмутимо взирая на Питта.

Тот сел, не дожидаясь приглашения.

– На данный момент можно подозревать одного из трех клиентов, посетивших ее в тот вечер, – ответил полицейский. – Генерал-майора Кингсли, миссис Серраколд, а также не известного никому мужчину, которого, возможно, знала только сама Мод Ламонт.

– Что значит «никому»? Вы имеете в виду, никому из клиентов?

– Не только. Служанка, очевидно, тоже не знала, кто он. Она говорит, что никогда не видела его. Он приходил и уходил, пользуясь французскими окнами и дверью в садовой стене.

– Почему? Оставалась ли та садовая дверь открытой? Тогда любой мог незаметно войти и выйти.

– Дверь в садовой стене выходит на Космо-плейс, и она оказалась запертой на ключ, но засов был убран, – пояснил Питт. – Ключи от нее имелись у особых клиентов. Их имена нам неизвестны. О них нет никаких записей. Французские окна защелкиваются сами собой, поэтому невозможно узнать, вышел ли кто-то через них после смерти мисс Ламонт. Что же касается причин такой скрытности, то, очевидно, он не хотел, чтобы кто-то вообще знал о его визитах.

– А почему он таскался туда?

– Не знаю. Миссис Серраколд полагает, что он был скептиком, пытавшимся уличить Мод Ламонт в жульничестве.

– Чего ради? Научный или личный интерес? Выясните это, Питт.

– Я так и намеревался! – резко ответил Томас. – Но для начала хотелось бы узнать, кто он?

Наррэуэй задумчиво нахмурился:

– Вы упомянули Рональда Кингсли? Не тот ли это писака, который обругал в газетах Серраколда?

– Да…

– Что – да? – Блестящие темные глаза Виктора буравили подчиненного. – Есть нечто большее?

– Он напуган, – неуверенно произнес Питт. – Его терзает что-то, связанное со смертью сына.

– Выясните все о нем!