Медное королевство

Шедший рядом Джамшид оступился. Он споткнулся, зашипев от боли, но только отмахнулся, когда Нари потянулась, чтобы взять его под руку.

– Я сам, – сказал он решительно и постучал тростью. – Я рассчитываю разделаться с этим к Навасатему.

– Хороший план, – похвалила Нари, хотя упрямое выражение, застывшее на его лице, внушало тревогу. – Но постарайся не переутомляться. Организму нужно время для полного выздоровления.

Джамшид поморщился.

– Оказывается, проклятия существенно осложняют жизнь.

Нари остановилась на месте и развернулась к нему лицом.

– Ты не проклят.

– У тебя есть другое объяснение, почему мой организм так плохо реагирует на лечение Нахиды?

Нет. Нари закусила губу. Она многому научилась за годы, но неспособность вылечить Джамшида серьезно подтачивала ее уверенность в своих силах.

– Джамшид… Я все еще новичок в этом деле, а Низрин – не то же самое, что Нахида. Скорее всего, есть какая-то другая магическая или медицинская причина тому, что твое выздоровление так затянулось. Вини меня, – добавила она, – не себя.

– Ни за что на свете. – Они поравнялись с алтарями, украшавшими стену храма. – Но раз уж зашел разговор… Я хотел бы еще раз попытаться, и поскорее, если можно.

– Ты уверен? В прошлый раз… – Нари помедлила, не зная, как тактичнее напомнить ему, что в прошлый раз, когда она пыталась его исцелить, он не продержался и пяти минут, после чего взвыл в агонии и принялся расцарапывать себе кожу.

– Знаю, – ответил он, не глядя на нее, словно пытаясь не дать надежде и отчаянию отразиться у него в лице. По мнению Нари, в отличие от многих дэвабадцев, Джамшид никогда не умел врать. – Но я хочу попробовать. – Его голос сник. – Отец эмира вынуждает его назначить нового начальника личной охраны.

– Ох, Джамшид, это всего лишь должность, – ответила Нари. – Ты должен знать, что вне зависимости от этого ты навсегда останешься ближайшим доверенным лицом Мунтадира. Он никогда не устает тебя нахваливать.

Джамшид упрямо замотал головой.

– Я должен его защищать.

– Ты чуть не погиб, защищая его.

Именно в этот неудачный момент они вышли к алтарю, посвященному Даре. Это был один из самых популярных алтарей в храме: латунную статую, запечатлевшую воинственного Дэва верхом на коне, выпрямившимся в полный рост на стременах, чтобы прицелиться в своих преследователей, увешали венками из роз, а пол вокруг статуи завалили подношениями. Проносить оружие в храм запрещалось, поэтому к алтарю возлагали глиняные поделки в виде традиционного воинского снаряжения – в основном стрел.

На стене позади статуи висел большой серебряный лук. Нари увидела его, и к горлу подкатил ком. Она провела немало времени, глядя на этот лук, но впервые оказалась здесь в компании мужчины – друга, – у которого, как она прекрасно понимала, были все основания ненавидеть Афшина, которому он принадлежал.

Но Джамшид не обращал внимания на лук. Он присматривался к подножию статуи.

– Это… крокодил? – спросил он, показывая на маленький обгоревший скелет.

Нари поджала губы.

– Похоже на то. Ализейд-победитель-Афшина, – произнесла она вполголоса, презирая каждый звук этого «титула».

Джамшид смотрел на скелет с отвращением.

– Возмутительно. Я отнюдь не поклонник Ализейда, но те, кто зовет Аяанле крокодилами, ничем не отличаются от тех, кто зовет нас – огнепоклонниками.

– Не у всех такие широкие взгляды, как у тебя, – ответила она. – Я уже видела здесь такие скелеты. Некоторые верят, что Даре понравилось бы видеть, как перед ним сжигают его убийцу.

– Возможно, ему бы и понравилось, – мрачно отозвался Джамшид. Он взглянул на нее и смягчился. – И часто ты сюда приходишь?

Нари помедлила с ответом. Разговоры о Даре все еще задевали ее за живое, даже пять лет спустя после его смерти. Чем больше она пыталась распутать терновый клубок собственных эмоций, тем сильнее запутывалась в них. Ее воспоминания о прекрасном угрюмом воине, который успел стать ей дорог за время их путешествия в Дэвабад, омрачались пониманием того, что он был преступником и на нем лежала вина за гибель невинных жителей Кви-Цзы. Дара покорил ее сердце, и он же разбил его на мелкие кусочки. Вознамерившись спасти Нари во что бы то ни стало, он пренебрег ее собственными желаниями и был готов даже ввергнуть их мир в пучину войны.

– Нет, – ответила она наконец, не позволяя голосу задрожать. В отличие от Джамшида, Нари превосходно владела умением скрывать свои чувства. – Стараюсь не приходить. Здесь поклоняются не тому Даре, которого я помню.

Джамшид оторвал взгляд от алтаря и посмотрел на нее:

– В каком смысле?

Нари разглядывала изваяние всадника, запечатленного в момент атаки.

– Для меня он не был легендарным Афшином. Сначала все было не так. Кви-Цзы, война, его восстание… Он мне ни о чем не рассказывал.

Она сделала паузу. В этом храме между ними с Дарой произошел тот самый разговор, который почти стал разговором о возникшем между ними чувстве, и та ссора, что развела их по разным углам, а Нари впервые начала осознавать, как много отняла у Дары война и как сильно надломила его потеря.