Медное королевство

– Шафиты… – Мунтадир пристыженно потер загривок. – То есть… они не… Мы не должны своими действиями… способствовать росту численности шафитского населения.

Нари на секунду лишилась дара речи от потрясения.

– Умоляю, скажи, что ты так не считаешь, – попросила она, уповая на то, что ослышалась, что только вообразила себе неприязнь в его голосе. – Ты – Кахтани. Твои предки свергли – вырезали – моих предков под эгидой помощи шафитам.

– Это было давно. – Мунтадир посмотрел на нее с мольбой во взгляде. – Да и шафиты – вовсе не такие невинные овечки, как тебе кажется. Они ненавидят Дэвов. Тебя ненавидят.

– За что им меня-то ненавидеть? – взъелась Нари. – Я выросла среди людей!

– А сюда заявилась рука об руку с джинном, который прославился тем, что с помощью бича определял цвет крови своих собратьев, – напомнил Мунтадир. – Нравится тебе это или нет, Нари, но у них о тебе сложилось весьма определенное мнение.

Нари поморщилась, но не стала заострять на этом внимание. Разговор и без того принял скверный оборот – не было нужды приплетать сюда еще и ее несчастного Афшина и его жестокие преступления.

– Я не имела ни малейшего отношения к событиям в Кви-Цзы, – попыталась оправдаться она. – Ни я, ни вообще кто-либо из ныне живущих.

– А это неважно. – Мунтадир наградил ее увещевательным взглядом. – Нари, Дэвов и шафитов связывает долгая, полная вражды, история. Это же можно сказать и про подавляющее большинство чистокровных джиннов. Ты не понимаешь, как сильно они нас ненавидят.

– А ты понимаешь? Да ты небось за всю свою жизнь не общался ни с одним шафитом!

– Это правда, зато я видел, как они контрабандой провозят к нам в город человеческое оружие, надеясь учинить очередные беспорядки. Я слышал, как их идеологи перед самой казнью плюются, как ядом, грязной клеветой и угрозами в адрес твоего народа. – Странная тень промелькнула на его лице. – И, уж поверь мне на слово, мне прекрасно известно, как они изобретательны, когда хотят переманить кого-то на свою сторону.

Нари промолчала. Ей стало противно – и отнюдь не из-за напоминания о том, что ей и остальным Дэвам угрожает опасность.

А из-за внезапного осознания, что ее супруг – Кахтани, который, казалось бы, никогда не придавал значения вопросам о чистоте крови, – похоже, разделял худшие предрассудки ее соплеменников. Нари до сих пор не понимала, почему Гасан, лишь взглянув на нее, сразу понял, что она и Нахида и шафитка одновременно, но сам король утверждал, что такую способность даровало ему обладание Сулеймановой печатью.

И однажды эта печать перейдет к Мунтадиру. Он наденет перстень и увидит истинное лицо женщины, на которой женился.

Ее сердце пропустило удар.

– Твои предложения кажутся мне нерациональными с политической точки зрения, Мунтадир, – сказала она, тщательно подбирая слова. – Если ситуация уже так накалилась, не разумнее ли попробовать найти с шафитами общий язык? Нас соединили узами брака, чтобы мы стали символом мира между Гезири и Дэвами. Так же можно решить и вопрос с полукровками.

Мунтадир покачал головой.

– Так не получится. Я сочувствую шафитам, правда. Но этот конфликт разрастался как снежный ком в течение долгих поколений. А то, что предлагаешь ты, – слишком опасно.

Нари понурила голову. Перед глазами оказался драгоценный воротник красивого нового платья, и она поплотнее завернулась в халат, пряча украшение. Сейчас она чувствовала себя ужасно глупо.

«Он никогда не станет мне настоящим союзником», – снизошло на нее откровение. В памяти всплыл и отказ Мунтадира решать вопрос с преследованием шафитов, и обвинения Джамшида. Как ни странно, Нари не могла даже возненавидеть его за это. Гасан и ее оставил в дураках, а она не была ему родным сыном. Она своими глазами видела, как Мунтадир страдал из-за Джамшида, видела и искреннее сочувствие, когда он завел разговор о тяжелом положении шафитов, а потом резко свел его на нет.

Но Гасан еще не полностью взял над ней верх. И Нари не готова была сдаваться – она и так поступилась слишком многим. И ничего, что на этом поле боя она совсем одна.

Мунтадир заметил перемену в ее лице.

– Я не говорю окончательное «нет», – быстро добавил он. – Но сейчас неудачный момент, чтобы строить такие грандиозные планы.

Нари заскрежетала зубами.

– Из-за Навасатема?

Если он что-нибудь еще свалит на этот дурацкий праздник, она точно что-нибудь здесь подожжет.

Мунтадир покачал головой.

– Нет, не из-за Навасатема. Из-за того, зачем отец вызывал меня сегодня к себе. – На его скулах заходили желваки, и он устремил взгляд на озеро, в черной глади которого отражалась россыпь звезд. – Мой брат возвращается в Дэвабад.

7

Дара

Дара изучал наколдованную им дымчатую карту Дэвабада, при помощи пальцев вращая ее в разные стороны, и думал.