Медное королевство

— Бану Нахида?

— Входи, Дара.

Пригнув голову, он вошел внутрь и тут же закашлялся по-настоящему, с порога вдохнув облако едкого лилового дыма — очередной эксперимент Манижи. Ее опыты целиком занимали поверхность огромного стола в виде плиты, без которого она отказывалась переезжать, хотя ее оборудование и без того занимало отдельную повозку.

Он и сейчас застал ее за этим столом. Она сидела на подушке перед парящей в воздухе стеклянной колбой, держа в руках пару длинных щипцов. В колбе бурлила жидкость бледно-лилового оттенка, производя лиловый дым.

— Афшин, — сказала она приветливо, опуская маленький вертлявый предмет цвета серебра в кипящую жидкость. Послышался металлический писк, после чего она отошла от стола и сняла с лица защитную повязку. — Миссия увенчалась успехом?

— Гезирских скаутов как раз сейчас сажают под стражу, — ответил он, испытывая облегчение от того, что Каве нигде не было видно.

Манижа выгнула бровь дугой.

— Оба живы?

Дара нахмурился.

— Как и было приказано.

На ее губах заиграла легкая улыбка.

— Я очень благодарна тебе за это. Передай своим солдатам, пусть принесут мне реликт одного из них, и как можно скорее.

— Реликт?

Все джинны, не исключая и Дэвов, имели при себе реликты. Каплю крови, иногда — молочный зуб или прядь волос покрывали металлом, нередко закладывая в реликт и небольшие фрагменты из священных текстов, и носили не снимая. Они играли роль оберегов: если джинн окажется рабом у ифрита, реликт можно было использовать, чтобы вернуть его душу в заново созданное тело.

— Зачем тебе понадобились их…

Он умолк, не успев договорить до конца. Из внутренних покоев шатра к ним вышел Каве э-Прамух.

Дара едва сдержался, чтобы не разинуть рот от удивления. Он даже не знал, что смутило его больше: то, что Каве вышел из частной опочивальни самой Манижи, или то, что старший визирь выглядел ужасно. Будто он постарел не на пять лет, а на все пятнадцать. Морщины избороздили его лицо, а волосы и усы поседели практически полностью. Он исхудал, и темные мешки у него под глазами выдавали в нем того, кто слишком много повидал и слишком мало спал.

Но, сохрани его Создатель, эти усталые глаза сразу остановились на нем. И в этот момент переполнились гневом и разочарованием, которые наверняка копились в нем с той самой ночи на борту.

Манижа перехватила визиря за запястье.

— Каве, — мягко сказала она.

Заученные извинения вмиг были позабыты. Дара пересек комнату и опустился перед ним на колени.

— Мне ужасно жаль, Каве, — неуклюже сорвалось с его губ. — Я не желал ему зла. Да я бы скорее вонзил тот кинжал в себя, чем…

— Шестьдесят четыре, — ледяным тоном оборвал его Каве.

— Что? — растерялся Дара.

— Шестьдесят четыре. Именно столько Дэвов было убито в первые недели после твоей смерти. Одних безвинно пытали перед смертью, хотя они и не имели отношения к твоему побегу. Другие погибли, выражая недовольство безнаказанностью твоей смерти от руки принца Ализейда. Остальные пострадали потому, что Гасан дал шафитам добро третировать нас, намереваясь таким образом снова взять племя Дэвов в узду. — Каве поджал губы. — Если ты решил сорить никому не нужными словами сожаления, не забывай хотя бы о масштабе собственной вины. Мой сын выжил. Другие — нет.

Дара вспыхнул. Неужели Каве не понимал, что тот до глубины души раскаивался в своих действиях и сожалел о том, к чему они привели? Или что Дара мог забыть о собственных ошибках, ежедневно наблюдая перед собой последних уцелевших воинов из Бригады Дэвов, чьи судьбы были так искалечены?

Он заскрежетал зубами.

— По-твоему, мне нужно было молча наблюдать со стороны за тем, как бану Нари выдают замуж за этого развратного пескоплава?

— Да, — заявил Каве. — Именно так и нужно было поступить. Нужно было, черт подери, наступить гордости на горло и занять должность в Зариаспе. Руководил бы тихо-мирно военной подготовкой солдат в Дэвастане, пока бану Нари втиралась бы в доверие к Кахтани. Гасан уже не молод. Ей не составило бы особого труда настроить Ализейда и Мунтадира друг против друга, когда престол отойдет к Мунтадиру. Нам оставалось бы только ждать, пока Гезири не вырежут друг друга, а там уже подсуетиться и свергнуть их с минимальным кровопролитием. — В его глазах сверкнули молнии. — Я рассказал тебе, что у нас есть союзники и поддержка за пределами Дэвабада, потому что доверял тебе. Потому что не хотел, чтобы ты наломал дров, когда мы еще не будем к этому готовы. — В его голосе зазвенело презрение. — Никогда бы не подумал, что неглупый вроде бы Дараявахауш э-Афшин, мятежник, едва не одолевший самого Зейди аль-Кахтани, поставит под удар жизни всех нас только потому, что ему в голову взбрело сбежать!

Огонь у Манижи под склянкой полыхнул сильнее, и вместе с ним в Даре полыхнула ярость.

— Я не сбежал!..