Медные монеты даруют миру покой [огрызок, 93 главы из ???]

Он повернул голову взглянуть — и действительно, это вновь был Сюаньминь.

Должно быть, он оскорбил Тай-Суя[227] этого года: с тех пор как у него вытащили мускулы и кости, что бы он ни делал, ничто как будто бы не шло так уж гладко. В этом мире совсем мало кто способен помочь ему, и он давно уже привык в любом деле всё продумывать и разрешать самостоятельно, умел использовать силу, но вовсе не слово[228], способен принимать жёсткие меры и никогда — подходить мягко. Так или иначе, он был бесстрашен.

Однако, встретив Сюаньминя, он обнаружил, что человек, который поможет в решающий момент, действительно способен избавить от немалых хлопот. Сначала он полагал, что с его характером, с тем, что ему не по душе, когда посторонние вмешиваются, и что он не любит оставаться в долгу, ему должно не понравиться получать помощь. Однако же на самом деле, когда неоднократно вмешивался Сюаньминь, он тем не менее ощущал, что это и вовсе ничуть не плохо.

Может быть, моменты, что выбирал Сюаньминь, были чрезмерно удачными, а может, после того, как он оказался наполовину парализованным, терпение и нрав его несколько сгладились… Дошло до того, что теперь он внезапно открыл для себя, что, вопреки ожиданиям, уже начал привыкать к вовлечению Сюаньминя, даже по собственной воле оставлял для Сюаньминя место.

Именно как сейчас — когда Сюаньминь обводил медные монеты и, точно это само собой разумеется, помогал ему удерживать всё прочее препятствие, это пустующее место оказалось заполнено.

Впервые Сюэ Сянь, возвращая драконью кость, был несколько рассеян…

Безумно дрожащая гора напоминала свирепого зверя, что сопротивляется изо всех сил и жаждет сбежать, однако Сюаньминь в жёсткой манере холодно удерживал его в клетке. И тем не менее когда драконья кость, что лишь ждала зова, показалась из глинистой почвы, возник лёгкий застой.

— Не ослабляй, — раздался в ухо глубокий голос Сюаньминя, а следом руку Сюэ Сяня крепко сжали, и тепло чужого тела вместе с бурным потоком духовной силы прошли сквозь тонкую кожу, вливаясь ему в ладонь.

Закопанная в горе драконья кость внезапно двинулась.

Сюэ Сянь шевельнул обхваченными пальцами и затем, точно пришёл в себя, приложил вдруг больше силы.

Послышался вой буйного ветра, и посреди дрожи столь яростной, что даже старое дерево вот-вот повалилось бы, несколько небольших кусков белых-пребелых костей вырвались из горной почвы в трёх местах и один за другим ринулись прямиком к Сюэ Сяню. В миг, когда вжались в ладонь Сюэ Сяня, недоступный глазу огонь обратил их в тонкий порошок, они прильнули к коже и вплавились в тело.

Он ещё не успел усвоить драконью кость, как во всей горе Ляньцзян произошла крайне странная перемена.

Четыре вещи, подобные паучьим нитям, с быстротой молнии взвились из горы Ляньцзян. Каждая скрылась в одном из четырёх разных направлений, однако три устремились к югу от них и лишь одна — бросилась в западную сторону.

Следы потерялись в мгновение ока, в сумерках поднявшись вверх, словно водяной пар, и снова всё застыло без движения.

Хмурясь, Сюэ Сянь огляделся вокруг, но сразу никак не мог разобраться, чем, в конце концов были подобные «паутине» штуковины, промелькнувшие мимо.

— Вытащили? Наконец-то не дрожит больше? Мне можно отпустить? — всё лицо Каменного Чжана, что держался за дерево, чтобы уклониться от бедствия, выражало ликование выжившего, и он спрашивал, не умолкая: — Почему вы замерли так насторожённо?

Вот так потревоженный им, Сюэ Сянь теперь лишь заметил, что уже забрал драконью кость, а его и Сюаньминя руки тем не менее по-прежнему остаются одна поверх другой, бессознательно полуопущенные сбоку, и сам он к тому же, даже не поняв этого, захватил один из пальцев Сюаньминя.

Сюэ Сянь молчал. «Каким образом поза так изменилась, почему я совершенно не помню?..»

Но неизвестно, демоны ли помутили его рассудок или дело был в чём-то другом, а ощущение того, как ладонь и кожа тыльной стороны руки соприкасаются, прижимаются друг к другу, несло невыразимую близость, и Сюэ Сянь, вопреки ожиданиям, почувствовал, что подобное побуждает задержаться в ней и не так уж хочется обрывать её тут же.

Поэтому он лениво взглянул краем глаза, посмотрел мгновение и лишь затем первым отнял руку.

Сюаньминь же не шевелился до этого, и не понять, потому ли, что не замечал. Только когда Сюэ Сянь отступил так, он склонил голову набок и бросил взгляд.

Когда он смотрел оценивающе, взгляд его неизменно был лёгким и поверхностным, едва касался и тотчас упархивал или же скользил мимо, совсем редко случалось так, чтобы он задержался. Очевидно, что глаза эти всегда выглядели невозмутимыми и равнодушными, однако, казалось, в определённые трудноуловимые мгновения в них таилось иное настроение, они были черны, как вороново крыло, и глубоки — так, что не разглядеть дна.