Медный всадник

Не нарисовали еще карт, дорог было мало, иногда даже нельзя было разобрать наречия местности, куда он попадал. Но был свой внутренний компас, который вел его вперед. К гибели, к славе… И еще рядом с ним была Серафима. Обстоятельства их встречи давно превратились в предмет для шуток.

– Отчего было не прихватить с собой компас? – вопрошал Невский, стоя на перепутье. – Человек, который идет ночью в Летний сад, должен быть ко всему готов. Такое это уж место. Хотя бы фонарем запастись!

– Я учту на будущее!

Серафима носила на пальце его перстень. Перстень, который он хотел подарить Альбине. Воспоминания были подернуты дымкой, воспоминания старика, чье сердце уже не волнуется как когда-то. Впрочем, могло ли быть иначе? После смерти! И все же было странное и мучительное чувство.

Черный город, черный Ленинград-Петербург он видел сквозь время и пространство. Иногда же казалось, что город захлестывают волны, что он погружается в морские волны, сползает, словно отрезанный ломоть в мутную бездну, пронизанную водорослями. И это, вероятно, был не худший исход.

* * *

Грянула старинная пушка, и корабль содрогнулся от носы до кормы.

– Дьявол! – человек в старинном расшитом золотыми галунами камзоле едва не вывалился за борт парусника. – Это корыто сейчас развалится!

– Публика будет в восторге! – заметил его собеседник и подмигнул юной прелестнице в платье екатерининской эпохи, с мушкой на щеке.

– Меня мутит, – признался первый и смахнул раздраженно букли, которые невский ветер норовил сбросить ему на лицо. – Не понимаю, как наши предки могли таскать эти парики?

– Ну, у нас с вами, видно, разные предки, Андрей Палыч! Мои-то париков не носили, а копались в земле, в то время как христианнейшие господа могли их продать, запороть, убить! А что до качки, то, поверьте, сегодня не так уж и ветрено. Я ходил в прошлую пятницу на яхте к фортам – штормило куда сильнее!

– Вы человек привычный, и под парусом ходите, и на снегоходе зимой разъезжаете. А для меня все это чересчур экстремально.

– Итак, вы собираетесь использовать результаты старых исследований?!

– Что вы называете исследованиями, позвольте спросить?! Почти годовое издевательство над человеком. Вашим докторам место в Бухенвальде.

– Вы внимательно изучили то, что я вам предоставил?! И прошу оставить для сумасшедших правозащитников ваши слова насчет издевательств.

Юбилей города был обставлен с размахом. У Петропавловки звенели мечи. Один из военно-исторических клубов представлял инсценировку на тему рыцарских времен, к истории крепости она отношения не имела, однако публика была довольна, а участники преисполнены неподдельного энтузиазма. Не было мэра, мэр спешно отбыл в загородную командировку сразу после взрыва. Сбежал от греха подальше. Впрочем, прочей чиновной братии хватало и без него.

Кирилл Марков был в числе приглашенных гостей и, невзирая на все его протесты, Джейн вытащила его в этот день на Неву. Вадим Иволгин вышел из больницы – по уверениям врачей, состояние его здоровья не вызывало опасений, но на праздник он не приехал – были какие-то дела в «Ленинце». Хороший признак, если человек бежит на работу, значит, с ним действительно все в порядке.

Несмотря на это, Кирилл чувствовал себя подавленным. Раньше он представлял себе возвращение на невские берега совершенно иначе. Театр «Второе солнце», его детище, вообще-то вполне мог существовать, гастролируя по странам, как это было до того времени, но что-то неумолимо тянуло Кирилла домой.

И он принял решение – внезапно и бесповоротно. Так же спонтанно, как создал этот театр. Просто в какой-то момент понял, что не может больше держать в себе все, что пережил в этих бесконечных путешествиях по времени. Из них, из этих впечатлений, складывалось действо, необыкновенно разнообразное, оставлявшее у зрителей ощущение погружения в другое измерение. Попытки повторить, сымитировать его стиль – в мире искусства никогда не обходится без плагиата – заканчивались неизбежным провалом. Сам Кирилл относился к подражателям спокойно.

Он должен был быть счастлив – успех по всему миру, возвращение в родной город. Но ощущения счастья не было, напротив, ему казалось, будто сейчас он вплотную приблизился к тому, что было однажды предсказано им в Белграде. Он давно перестал говорить об этом с Джейн, иногда и сам забывал, хотя ведь казалось когда-то, что забыть такое невозможно.

Сейчас здесь, в России, ничто не могло угрожать им. Однако вскоре после возвращения ему стало казаться, что угроза нависла над самим городом. Он чувствовал ее, как змеи чувствуют приближение землетрясения, и кроме этого интуитивного предчувствия были еще вполне ясные приметы.