Медный всадник. Жизненный путь Этьена Фальконе

Адаму Смиту так и не суждено было осуществить поставленную цель. Через десять лет, после возвращения в Англию в 1776 году вышла его знаменитая книга «О богатстве народов». Она имела неслыханный успех и стала руководством для всех выдающихся государственных деятелей того времени. Еще при жизни Адама Смита она выдержала пять английских и несколько заграничных изданий и переводов. Всех поражало, что человек, столь далекий от практической деятельности, всю жизнь погруженный в отвлеченные занятия, мог создать такое конкретное руководство для предпринимателей и политиков и предсказать так точно все последующее развитие. Однако многие считали, что Смит лишь понятным языком пересказал то, что до него было сказано другими, создал теорию, лишь объяснившую ход событий, но вовсе не предлагавшую нечто более совершенное. Были и такие, которые намекали, что за его спиной стоял Давид Юм, который и был истинным автором сочинения. Так это было или иначе, но после смерти Юма Адам Смит не написал больше ничего значительного, так и не реализовав свой грандиозный замысел – дать миру совершенную социальную систему. Он незаметно закончил свои дни скромным таможенным чиновником, место которого исхлопотал ему герцог Бёкль, и в 1790 году в возрасте 67 лет тихо умер, так и оставшись до конца жизни холостяком. Перед смертью он попросил уничтожить все свои архивы.

Но в середине 60-х годов Адам Смит еще был полон самых смелых мечтаний и верил в неограниченные возможности разума.

Желая примирить спорщиков, князь Голицын попытался обратить все в шутку:

– Пожалуй, аббату Морелле нужно было бы принять православную веру. Из всех течений христианского вероучения православие, пожалуй, более других склонно возводить бедность на пьедестал.

Присутствующие оживились. Совсем недавно в Салоне была выставлена картина Жана Батиста Лепренса «Русские крестины», изображавшая обряд православного крещения, Лепренс несколько лет прожил в России в конце царствования Елизаветы Петровны. Вернувшись в Париж, он стал выставлять в Салоне свои русские сцены. Несколько сезонов в Париже даже держалась «русская мода» по рисункам Лепренса, пропагандировавшего во Франции новый вид экзотики.

– О, если бы я был молод и свободен, то тоже не устоял бы перед искушением своими глазами посмотреть эту страну! – мечтательно воскликнул Дидро.

– У императрицы Екатерины II большой план преобразований, – сказал Дмитрий Голицын. – Она большая поклонница Монтескье и Вольтера. Труды Вольтера сейчас весьма популярны в России. Можно сказать, что благодаря Екатерине II началась эпоха русского вольтерьянства. Слыть вольтерьянцами хотят едва ли не все грамотные дворяне как в столице, так и в глухой провинции.

– Я слыхал, что книга Вольтера «История Российской империи в царствование Петра Великого» имеет большой успех в России, – заметил Дидро. – Я полностью разделяю восторг Вольтера в отношении Петра I как великого преобразователя России и считаю его во многих отношениях образцовым и подлинно великим государственным деятелем.

– Да, это так, – подтвердил князь. – Личность и историческая роль Петра Великого волнуют многих, но вы заблуждаетесь, если считаете, что все в России в восторге от его деяний. Господин Вольтер в своем сочинении позволил моим соотечественникам со стороны оценить многотрудный подвиг Петра на пользу России. Воистину нет пророка в своем отечестве. После смерти императрицы Елизаветы многие русские дворяне стали критически оценивать деятельность Петра Великого. Они считают, что вовсе не обязательно было императору самому работать топором на верфи и посылать учиться этому за границей детей крепостных, и вообще не было никакой необходимости создавать с такими усилиями военный флот – можно было бы и не воевать со шведами или выиграть войну меньшей кровью. Да и заслуги-то самого Петра, считают, не было в военных победах – ведь воевал больше народ, чем царь. Многие с таким знанием разбирают военные операции, проведенные Петром, что, без сомнения, если бы они были на его месте, то, безусловно, выиграли бы все сражения гораздо лучше и быстрее, – саркастически улыбаясь, завершил князь и добавил:

– Во всяком случае императрица решила раз и навсегда прекратить всякие разговоры, подбадривающие тех, кто порочит имя Петра Великого. Она решила увековечить его деяния и поручила подыскать во Франции скульптора, достойного создать памятник во славу Петра I. Она приняла такое решение вопреки мнению тех придворных, которые хотели прежде воздвигнуть памятник самой императрице.

Фальконе уже ничего не слышал. Слабый лучик, освещавший в его памяти образ Петра Великого, вдруг вспыхнул ярким светом. Озарение пришло мгновенно. На белой скатерти стола быстрыми, решительными движениями руки он набросал скачущего галопом коня, поднятого на дыбы могучей рукой всадника на самом краю горного утеса, вздымающегося, подобно высокому гребню волны.