Медведь и Дракон

– Тебе нужен честный ответ? – спросил Райли и покачал головой. – Нет, это неправда. Мы расследуем не так уж много убийств – только те, которые произошли на федеральной территории – в индейских резервациях или на военных базах. Зато мне довелось расследовать киднепинги, а к ним трудно привыкнуть. – «Особенно, – подумал про себя Райли, – киднепинги ради получения выкупа, которые практически исчезли из списка преступлений в Соединённых Штатах». Теперь детей похищали ради удовлетворения своих извращённых сексуальных влечений, и почти всегда их убивали через несколько часов после похищения, обычно раньше, чем ФБР успевало ответить на запрос о расследовании, поступивший из местного полицейского участка. Такие преступления были худшими из всех, которыми приходилось заниматься Райли, ужасными до такой степени, что после расследования он был вынужден удаляться в местный бар ФБР – у каждого регионального отделения был такой бар, куда часто заходили агенты. Там он напивался мрачно и тихо вместе со своими коллегами, сидящими с ним за столом. Молчание прерывалось только отдельными ругательствами и клятвами найти этого ублюдка, чего бы это ни стоило. Почти всегда преступников находили, предъявляли им обвинения и выносили приговор, причём те, которым повезло, попадали в отделение тюрьмы, где ожидали приведения приговора в исполнение. Преступники, которых судили в штатах, где не было смертной казни, пополняли население тюрем и там быстро узнавали, как относятся осуждённые за вооружённое ограбление к тем, кто насилует детей. – Но я понимаю, что ты имеешь в виду, Олег Григорьевич. Это трудно объяснить рядовым гражданам. – Изучать место преступления или рассматривать фотографию произведённого вскрытия тяжело из-за ощущения горечи, потому что у жертвы отняли не просто жизнь, но и лишили человеческого достоинства.

Красота, которой отличалась Мария Ивановна Саблина при жизни, осталась теперь только в памяти и воспоминаниях тех мужчин, которые покупали её прекрасное тело на несколько часов. Кто станет оплакивать мёртвую проститутку? – спросил себя Райли. Уж конечно, не её бывшие клиенты – «джоны», – которые будут теперь покупать себе новых шлюх, даже не подумав о судьбе предыдущей проститутки, с которой они проводили время. Её не будут оплакивать даже бывшие коллеги по торговле плотью и страстью, а если у неё осталась семья, то её вспомнят, скорее всего, не как ребёнка, который вырос и ступил на неправильный путь, а как прелестную девушку, опорочившую себя, играя в притворную страсть, испытывавшую при этом не больше чувств, чем опытный врач, разрезающий её тело на металлическом столе с жёлобом для стока крови посредине в городском морге. Неужели этим и являются проститутки, подумал Райли, патологами секса? Преступление, в котором нет жертвы, говорят некоторые. Ему хотелось, чтобы эти люди посмотрели на фотографии и увидели, что это за «преступление без жертвы», когда женщины продают своё тело.

– Ещё что-нибудь? – спросил Райли.

– Мы продолжаем опрашивать людей, знакомых с покойным Авсеенко. – И Провалов пожал плечами.

* * *

– Он оскорбил опасных людей, – сказал осведомитель.

– И кто же эти люди? – спросил милицейский следователь, не ожидая внятного ответа, но всё-таки спрашивая, потому что не знаешь, каким будет ответ, пока не задашь вопрос.

– Его коллеги из Государственной безопасности, – высказал предположение осведомитель.

– Неужели?

– Кто ещё мог убить его таким образом? Какая-нибудь из его девушек использовала бы для этого нож. Соперник по бизнесу мог застрелить его или взять нож побольше, но РПГ…

– Хватит шутить, где простой преступник мог достать такое оружие?

Конечно, он не был первым, озвучившим такую мысль, хотя московская милиция отдавала себе отчёт в том, что самое разное оружие, как тяжёлое, так и лёгкое, исчезало тем или иным путём со складов бывшей Советской армии, превратившихся в рынок, где преступники приобретали оружие.

– Ты можешь назвать имена? – спросил следователь.

– Я не могу назвать имя, но знаю лицо одного из них. Он высокий, с мощным телосложением, рыжеватые волосы, светлая кожа, веснушки, оставшиеся с юных лет, зелёные глаза. – Осведомитель замолчал. – Друзья зовут его Мальчуганом, потому что он молодо выглядит. Раньше он служил в Государственной безопасности, но не как шпион и не занимался ловлей шпионов. Он был кем-то ещё, но я не знаю кем.

С этого момента следователь начал делать более подробные заметки, выводить карандашные буквы более отчётливо.

– И этот человек был недоволен Авсеенко?

– До меня дошли такие слухи.

– А в чём заключалась причина его недовольства?