Медведь и Дракон

«Хороший вопрос», – подумал Номури. Китайский язык очень зависит от модуляции. Тон, каким произнесено слово, определяет его истинное значение не меньше, чем в четырех различных вариантах, а также является определяющим фактором, в котором, в свою очередь, проявляется иероглиф.

– Буквы появляются на экране компьютера таким же образом? – спросила секретарша.

– Их можно вывести на экран, просто кликнув мышкой, – заверил её Номури. – Может возникнуть проблема в программировании, поскольку вам приходится думать одновременно на двух языках.

Минг засмеялась.

– О, мы всегда так и поступаем.

«Зубы девушки заметно улучшились бы после визита к хорошему зубному врачу», – подумал Номури. Но таких специалистов в Пекине немного, наравне с другими буржуазными медицинскими специальностями вроде восстановительной хирургии.

Несмотря на все, ему удалось заставить её рассмеяться, а это что-нибудь да значит.

– Может быть, вы хотите, чтобы я продемонстрировал вам наши новые возможности? – спросил офицер-оперативник ЦРУ.

– Конечно, почему бы и нет? – Казалось, что она немного разочарована тем, что он не может сделать это прямо сейчас.

– Отлично, но мне нужно, чтобы вы дали указание внести оборудование в здание министерства. Понимаете, у входа стоит служба безопасности.

– Как я могла забыть об этом? – Номури увидел, что она упрекнула себя за то, что не подумала об этом сама. Лучше запустить крючок поглубже.

– Вы обладаете правом дать такое указание или вам необходимо проконсультироваться с кем-то занимающим более высокое положение? – Наиболее уязвимое место у любого коммунистического бюрократа – это чувство важности занимаемой должности.

Высокомерная улыбка:

– О да, я обладаю правом дать такое указание.

Ответная улыбка Номури:

– Великолепно. Тогда я приду сюда со своим оборудованием завтра, ну, скажем, в десять утра.

– Хорошо. Вас будут ждать у главного входа.

– Спасибо, товарищ Минг, – сказал Номури со своим лучшим дружеским (коротким) поклоном, обращённым к молодой девушке – «и, вероятно, любовнице министра», – подумал агент ЦРУ. В отношениях с ней существуют разные возможности, но ему нужно быть осторожным, как ради неё, так и ради себя.

Вот почему в Лэнгли платили ему так щедро, не считая королевского жалованья, которое он получал в «Ниппон Электрик Компани» и мог забирать себе. Он нуждался в деньгах, чтобы выжить здесь. Стоимость жизни в Пекине была высокой даже для китайца. Для иностранца все было гораздо хуже, потому что для него все было – должно быть – особенным. Квартира была специальной и почти наверняка оборудована аппаратурой прослушивания. Цена продуктов, которые он покупал в специальном магазине, была очень высокой – Номури не возражал против этого, потому что продукты были, несомненно, качественными.

Китай был, по определению Номури, страной тридцати футов. Все здесь выглядело хорошо, даже производило впечатление, до тех пор, пока вы не приблизились на тридцать футов. Тогда вы видели детали, которые совсем не подходили друг к другу. Как ни странно, он обнаружил, что особенно трудно войти в лифт. Поскольку на нём была западная одежда (китайцы считали Японию западной страной, что развеселило бы многих как в Японии, так и на Западе), в нём сразу узнавали «qwai» – иностранного дьявола – ещё до того, как видели его лицо. Когда это происходило, выражение на их лицах менялось, иногда они выражали любопытство, но большей частью оно походило на открытую враждебность. Китайцы отличались от японцев, их никто не учил тщательно скрывать свои чувства, а может быть, им было просто наплевать на подобные тонкости, думал офицер ЦРУ, скрываясь за маской своего лица, застывшего, словно у игрока в покер. Он овладел этой практикой ещё в Токио, и научился этому очень хорошо. Это объясняло, почему он получил приличную должность в НЭК и ни разу не был раскрыт в ходе своей нелегальной деятельности.