Медведки

В дверях стоял сосед Леонид Ильич.

Я сказал «здрасте», но он посмотрел на меня странно, и я сообразил, что по-прежнему сжимаю в руке камень.

Телефон надрывался.

– Сейчас, – сказал я, положил камень на стол и стал рыться в карманах куртки. Телефон, оказывается, был в наружном кармане сумки. Не помню, чтобы я его туда клал.

– Я нашел прадедушку, – сказал Сметанкин, – того, который в Тибет.

– Отлично.

– Искал и нашел. Все как вы сказали.

– Отлично, – повторил я, – давайте завтра, а? В одиннадцать вас устроит?

– А пораньше нельзя? – раздраженно спросил Сметанкин. Ему не терпелось показать прадедушку.

– Хорошо, – сказал я покорно, – в десять.

Надо будет поставить будильник.

– Извините, – сказал я Леониду Ильичу, – это по работе.

– Я вижу, – он покосился на камень, – я вам не помешал?

В руках у него был пластиковый пакет в полосочку, в такие паковали продукты в минимаркете за углом.

– Нет, – сказал я, – нет, что вы. Мне показалось, крыса. Я и... Что делать, если крыса?

– Завести кошку. Тут много бесхозных кошек. На дачах после сезона всегда много кошек. Просто выйдите и скажите «кис-кис-кис». Она будет стараться, они всегда стараются, приблудные.

– Я тут временно, – сказал я честно, – куда ее потом?

– Мы все на этой земле временно. Ну не хотите кошку, вызовите крысоловов. Дератизаторов.

– Чтобы у меня по всему дому валялась ядовитая приманка?

– Это специальный яд, – пояснил он, – только для крыс. Вроде бы у них нарушается свертываемость крови. Они умирают от внутреннего кровотечения.

Я представил крысу в своей норе, умирающую от внутреннего кровотечения.

– Может, просто показалось.

– Не буду вас отвлекать, – он стал рыться в пакете, – но поскольку я ваш должник... сначала я хотел купить гномика. Такого же. Но потом решил, что лучше пусть будут просто свечи. Тем более гномика все равно не было. Были медвежата.

– Не стоило беспокоиться, – сказал я.

– Что вы, какое беспокойство.

Свечи были витые, нарядные, каждая упакована в целлофан.

– Производство свечей, – сказал я, – похоже, процветает.

– Ностальгия, – он пожал плечами, – атавизм. Огонь сделал человека человеком. А электричество появилось всего полтора века назад. Что такое полтора века в сравнении с историей цивилизации? Знаете, что чаще всего попадается на раскопах?

– Мусорные кучи.

– И еще кострища. Собственно, мусорные кучи, кострища и могильники и составляют память человечества. И радость археолога.

– А вы чем занимаетесь, – спросил я, чтобы проявить интерес, – кострищами или мусорными кучами?

Получилось немножко неловко. Он мне нравился, а если человек мне нравится, я чувствую себя скованно. И от напряжения бываю бестактен.

– Кострищами, – сказал он, – в своем роде. Кострами веры. Пожарами духа. Еще один неотъемлемый спутник человечества, да?

– Храмы?

– Да. Храмы. Святилища. Здесь были странные верования, вы знаете? Они поклонялись Гекате. Страшной змееногой богине. Святилища, алтари. Изображения на ритонах. Жертвенники. Ей и ее сыну.

– Сыну? Я не помню, чтобы у нее были дети. В смысле, которым поклонялись.

– Один был. – Ему было интересно рассказывать о своей работе. А я о своей не мог никому рассказать. – Вы в жизни не угадаете, как его звали.

– Как? – спросил я равнодушно.

– Ахилл.

– Ахилл вроде сын Пелея и Фетиды, нет? Мирмидонянин.

– С вами приятно разговаривать, – сказал он, – теперь мало кто способен с первой попытки выговорить слово «мирмидонянин». Не говоря уже о том, что мало кто это слово вообще знает.

– Как же не знать? Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына. Он бесился, потому что военной добычей его обделили при дележке. В частности бабой. Вообще неприятный тип. Но сын Пелея, там точно сказано.

– Это позднейшая трансформация образа. Очеловечивание. Вы ведь Хоммеля не читали, нет? Захарову?

– Нет, – честно сказал я.

– Собственно, статья, которую я пишу, называется «Ахилл в Северном Причерноморье. Хтоническая сущность и варианты генеалогии». Ахилл на самом деле был сыном Гекаты и богом мертвых. Да еще с морскими функциями. Ему поклонялись приморские поселения. А если учесть, что тогда почти все поселения были приморские... Старались задобрить, приносили в жертву девственниц. Особенно царской крови. Царской – это высший шик. Помните Андромеду, нубийскую принцессу? И кому ее отдали? Страшное божество, скорее всего, вообще не антропоморфное.

– Чудовище?

– Да. Чудовище, выходящее из моря.

– Почти Ктулху, – сказал я.

– Кто?

– Ктулху, ну, Древний...

– А! Интернет-фольклор? Нет, этот настоящий. То есть настоящий древний. Здесь неподалеку располагался вход в Аид, ну это вы знаете. Одиссей плавал сюда специально, чтобы спуститься в Аид. А ключ от входа был у Гекаты. Она его выпускала, своего сына, а потом, когда нагуляется, звала обратно.

– Хорошо, что она больше так не делает.

– Кто вам сказал? Все эти морские змеи... Здесь еще тридцать лет назад регистрировались наблюдения морских змеев, знаете? А если это он? Выплывал, искал своих адептов... возможно, помнил, что когда-то ему приносили жертву!

Может, предложить ему чаю? Но тогда он спросит – а почему я не пью чаю. Неловко получится.