Медвежье солнце

– Сгораю от нетерпения, – призналась Василина, вопросительно поглядывая на мужа, но тот сохранял невозмутимость, только глаза его смеялись. – Ну ты и конспиратор, – проговорила она со смешком, – подумать только. Ни слова не сказал!

– Я хотел, чтобы ты удивилась, – ответил он тихо.

И она удивлялась. И когда Мариан, крепко держа ее за руку, шагал вслед за отцом по широкому крытому коридору, что обнаружился за одной из дверей Семейного крыла. И когда вышли за дворец, на теплую летнюю лужайку, большую, окруженную высокими колоннами, на которых крепились артефакты, формирующие погодный купол. Под купол попали и небольшое озерцо, и березовая рощица, уже начинающая зеленеть.

– Обалдеть! – крикнула Полина, бегом направляясь к озерцу. За ней, возбужденно переговариваясь, следовали другие сестры, вприпрыжку бежали мальчишки, и даже Ани подошла к воде, потрогала ее рукой и улыбнулась. – Это как у Демьяна в замке, да?

Василина прижалась к мужу. На руках он держал Мартинку, требующую опустить ее на землю, и королева ласково поцеловала его в щеку. Запомнил же, как она удивлялась погодному куполу в замке Бермонт, сделал для нее такой же.

Довольный Святослав Федорович, выслушав положенную дозу восторгов и благодарностей, показал свои рисунки – как будет выглядеть эта огромная площадка после завершения работ. Колонны облицуют светлым камнем в цвет дворца и им же выложат бортики, сделают тут столовую зону с маленькой беседкой, по плетеным стенкам которой пустят дикий виноград, – и, если семья захочет, можно будет обедать на свежем воздухе, – а в озере для детей огородят лягушатник и поставят рядом лежаки. Маленькая курортная зона только для них. Закрытая от взглядов придворных.

– А летом поедем в Лазоревое, – мечтательно проговорила Марина, и все заулыбались, вспоминая их южную морскую резиденцию и как хорошо там было.

– А я не поеду, – расстроенно сказала Пол. – Хотя, – воодушевленно продолжила она, – вы же не будете против, если мы с Демьяном будем вас навещать.

Она вдруг прижала руки к щекам и простонала:

– Боги, подумать только, свадьба уже завтра. Моя свадьба!!!

Бермонт, за день до свадьбы короля

Далеко на западе Бермонта бывший жрец Хозяина лесов, Бьерн Эклунд, прощался со своей семьей. Обнял детей, Марьяну, на которой так и не женился: она была вдовой его умершего старшего брата, бездетной, одинокой, и он взял ее себе – но священство не могло сочетаться браком со вдовами. Обычно тихо принимавшая все его действия, Марьяна устроила вдруг настоящую истерику, пугая детей и крича: «Не ходи, умоляю, не вернешься ты, чувствую я!»

– Долги надо платить, – сказал берман скупо. – Лучше я, чем сын. Дом твоим будет, деньги знаешь, где лежат. Да не спеши ты меня хоронить, Марьян, Хозяин благоволит к тем, кто держит слово.

Подхватил узел с церемониальной одеждой, отвернулся и ушел. Женские слезы делают мужчину слабым и вселяют в него сомнения. А у него их и так было достаточно.

– Благословишь ли ты меня, Великий отец? – спрашивал он у леса, укрытого снегом, и вдыхал морозный и влажный воздух. Рыхлый снег, переметанный звериными следами, светился радужными искрами, черные елки опускали длинные белые лапы, сосны поскрипывали и качались – то ли «да-да», то ли «нет-нет-нет». Решай сам, Бьерн Эклунд, потому что в споре правды с долгом ни один бог тебе не помощник.

Он мотнул косматой башкой, ткнулся носом в снег, потянул воздух – и побежал к дому колдуна. Далеко надо было бежать, как раз к вечеру успеет.

Бьерн Эклунд

Людвиг Рибер встретил медведя на пороге своего дома – словно знал, когда нужно выйти навстречу. Кивнул, развернулся и пошел в дом.

– Поспишь сегодня здесь, – сказал он, оглядывая мрачного бермана. – Одевайся, я тебя накормлю.

– Я должен выйти сейчас, чтобы добраться до столицы, – Эклунд не двинулся с места. – Давай свое зелье, и я пойду. К утру доберусь до станции и сяду на поезд.

«Не хочу оставаться в жилище проклятого колдуна», – так это звучало. Темный понял, улыбнулся.

– Я отправлю тебя в Ренсинфорс Зеркалом. А сейчас одевайся. Зелье получишь завтра.

Берман рыкнул, ощерив клыки, но сдержал себя. Достал из узла одежду, обувь.

– Зачем тебе это? – спросил он после того, как разделил с колдуном его скудный ужин. Неудивительно, что Рибер так уминал Марьянкин хлеб в прошлую встречу – у самого колдуна стол был небогатый: консервы, разогретые на плите, сухари, чуть подгоревшая каша.

– У тебя свой долг, у меня – свой, – ответил Людвиг Рибер, вычищая тарелку. – Ты рискуешь собой, я – всем миром.

Больше они не разговаривали. Темный долго мыл посуду, отскребая пригоревшую кашу, выключил свет и лег спать.

Глава 4

4 декабря, воскресенье – день свадьбы принцессы Полины-Иоанны Рудлог

Марина