Мефистофель

МЕЙ. Николас. Николас, я ничего ему не сказала. Не сказала. Клянусь. Извини, что меня посещали грязные мысли. Каким будет мое наказание? Скажи, какое меня ждет наказание, и я его приму. Что мне сделать? Если скажет, я могу кого-то убить. Николас? Здесь сейчас, как в аду. Я одна, если не считать орды срущих демонов, которые что-то шепчут на ухо и щипают груди, а потом приходит этот человек-пес, чтобы совокупляться в той манере, как это делают все звери, и все звероподобные твари. Ох, Николас, скажи мне, я пойду с тобой в ад, чтобы жить обнаженной в твоем дворце и быть твоей рабыней во всем? Только не мучай меня больше, в голове все горит. Николас? Николас? О! О! О! (Молния, гром). А-А-А-А-А! ПОКА НЕ УБИВАЙ МЕНЯ! ПОКА НЕ УБИВАЙ! (Падает на колени, обхватывает себя руками, качается из стороны в сторону). Надвигается беда. Надвигается беда. Николас. Николас. (Она наклоняется вперед, упирается локтями в землю, руками закрывает голову. Существо, одетое в черный костюм, с головой пса, подкрадывается к ней и набрасывается сзади). А-А-А-А-А! А-А-А-А-А! А-А-А-А-А! (Молния, гром, темнота).

Картина 6

(В темноте КЭТЛИН кричит в кровати. Входит МЕГ с лампой).

КЭТЛИН. НЕТ! НЕТ! НЕ-Е-Е-ЕТ!

МЕГ. Кэтлин! Кэтлин, проснись. Тебе опять приснился кошмар.

КЭТЛИН. Кошмар? Правда?

МЕГ. Опять он?

КЭТЛИН. Он всегда.

МЕГ. Это всего лишь сон.

КЭТЛИН. Нет. Он был более реальным, чем ты.

МЕГ. И что он делал на этот раз?

КЭТЛИН. Не могу сказать.

МЕГ. Если скажешь, тебя это не будет так сильно пугать. Вся литература построена на этом принципе.

КЭТЛИН. Но это неправда.

МЕГ. Как и литература. Смысл в том, чтобы обмануться созидательным, а можем, и приятным способом. Как с любовью.

КЭТЛИН. Мег, почему ты не любишь Джона Раффинга?

МЕГ. Во-первых, он – полисмен. Я никогда не хотела стать женой полицейского.

КЭТЛИН. Разве это причина не любить?

МЕГ. Разумеется.

КЭТЛИН. Ты хочешь сказать, есть возможность выбрать человека, которого полюбишь?

МЕГ. Нужно быть крайне осторожным с выбором объекта любви. Самое ужасное – довести себя до исступления из-за совершенно недостойного человека, а потом не найти в себе силы освободиться от этого наваждения.