Мегаморф, или Возвращение Реликта

К вечеру на горизонте сквозь марево атмосферы проступила ещё одна Гора. Это была Чужая, бывшая родина чужан, потомков тартариан, и у Ясена невольно забилось сердце. Он помнил рассказы отца и учителя о дружбе людей с отдельными чужанами, не жалевшими себя ради них.

Дебряне называли остатки планеты Черногоркой, геяне – Блэкмаунтин. Решили остановиться на последнем названии, чтобы не путаться.

– Подъедем ближе, – решила Истома на коротком совещании.

Ясен возражать не стал. Ему почему-то пришло в голову, что дед Ставр именно здесь оставил одну из своих «закладок».

Блэкмаунтин вырос впереди величественным монументом геометрически правильных форм.

Из «Свода истин», оставленного дедом Ставром ещё сыну Владу, то есть отцу Ясена, было известно, что Чужая являлась «куском иной Метавселенной», оторвавшимся от Тартара и сумевшим адаптироваться под физические константы человеческой Метавселенной. Каждая из отдельных глыб и гор Чужой представляла собой объём континуума с колониями потомков тартариан, но чаще – с одним из индивидуумов, использующих этот объём как своеобразный скафандр. Примером этого использования был чужанин Морион, сдружившийся с хомозаврами Греховым и Железовским, а позднее помогавший Ставру и Владу.

Ясен очень надеялся, что найдётся такой чужанин, который пережил Падение и по замыслу деда должен был помочь внуку разблокировать резервацию Великой Равнины, как Морион когда-то помог интраморфам разгерметизировать Космориум. Вот почему Ясен согласился приблизиться к Блэкмаунтину в надежде отыскать схрон деда.

Остановились в километре от чёрного отрога колоссального образования, выкристаллизовавшегося при Падении в скопление правильных геометрических форм – пирамид, кубов и многогранников.

Истома слезла с мотоцикла, прошлась по голой растрескавшейся почве светло-жёлтого цвета; трава вблизи бывшей планеты чужан не росла.

– Странно…

Ясен, также оставивший машину, услышал её голос.

– Что ты имеешь в виду?

– Я чувствую жизнь.

Он подошёл ближе, включив все свои внечувственные рецепторы.

Девушка оглянулась.

– Там что-то светится.

Он покачал головой.

– Чужая давно мертва. Но…

– Что – но? Не тяни.

– Действительно, в глубине что-то светится в инфрадиапазоне.

– Далеко?

– Попробуй определить сама.

Истома фыркнула, но послушалась. Вхождение в поле Сил (можно было уже с уверенностью говорить о частичном подключении) давалось ей труднее, чем Величу, и это бесило дочь Горана.

– Там, – показала она рукой, – за теми пирамидами, километрах в пяти.

– Нет, – качнул он головой, – я чувствую какой-то объект за дальним отрогом, километрах в ста отсюда.

– Но эта штука всё равно левее, – строптиво заметила Истома.

– Левее, – согласился он.

– Проверим.

Обогнули один выступ Блэкмаунтина, напоминавший куриный коготь величиной с горный хребет, потом второй и увидели углубление в чёрных скалах, образующее нечто вроде треугольной бухты. Ясен, возглавлявший группу, притормозил.

– А теперь что видишь?

– Не экзаменуй, – гневно раздула ноздри Истома, – не учитель.

– Да я просто…

– Помолчи.

Он послушно замолчал, уже не испытывая раздражения от поведения геянки.

– Да, это там, в глубине, – сказала она после короткой паузы.

– И на высоте в полкилометра, – добавил Ясен. – На мотоциклах скорее всего не пройдём.

– Посмотрим.

Байк Истомы рванулся вперёд, она хотела первой достичь цели, не понимая толком, что это такое.

Впрочем, Ясен тоже не понимал, потому что в его воображении светящийся объект не казался живым и вообще не напоминал ничто из реальной жизни. Его телепатический «свет» был очень слаб и мог погаснуть в любой момент.

Отряд догнал начальницу у подъёма на «стиральную доску» – так этот холм был похож на земное изделие для стирки многотысячелетней давности.

– Поднимаемся вверх, сколько сможем, – оглянулась она с азартом; в глазах девушки прыгали бесенята.

– Что мы там потеряли? – проворчал Димитр.

– Кто не хочет рисковать, пусть остаётся.

– Идём все, – решил Ясен. – Потом видно будет.

Истома первой направила машину на блестящую, словно лакированную «стиральную доску».

Ясен догнал её. Дружинники и геянки последовали его примеру.

Повернули на девяносто градусов, взобрались на грань почти плоской и широкой пирамиды.

Материал Блэкмаунтина был чешуйчатым, но гладким, хотя колёса мотоциклов не скользили, а как бы прилипали, надёжно цепляясь за достаточно крутые стенки и грани гигантских многогранных утёсов.

Ясен обратил внимание на то, что колёса оставляют отчётливо видимые следы на чёрной породе скал, и понял, что Чужая, как конгломерат объёмов пространства с отличающимися от земных свойствами, буквально начинает таять, испаряться, оставляя после себя только невидимую глазу иномерность.

– Смотри, порода крошится, – заметила Истома. Нагнулась, подобрала щепотку чешуек, потрясла в ладони, сдула. – Песок.

«Эффект Янга-Васи», – подсказал Нестор.

– Эффект Янга-Васи, – повторил Ясен, и в памяти сам собой развернулся «цветок смысла» сказанного. – Ослабление кинематических и механических связей, приводящее к макроквантовому распаду.

Истома озадаченно посмотрела на него.

– Переведи.