Мегаморф, или Возвращение Реликта

– Сама не знаю, – рассмеялась Истома. – Это поговорка из седого прошлого, ещё земного, не геянского. Моя бабушка иногда повторяет её, когда дед заговаривается. Ну что, останавливаемся?

Ясен вдруг почувствовал смутное беспокойство, прислушался к шелестящей тишине кратера, но его ощущения не были связаны с этой дырой в грунте.

– Клёпаный бабай! – замерла Истома. – Здесь кто-то есть!

– Не здесь, – тихо возразил он. – Это тартарианин… блэкбран. И его поводыри – Кроули, старший и младший.

– Далеко?

– Километров восемьсот отсюда.

– Орки их задери! Можем спокойно отдохнуть.

– С ними ещё кто-то…

– Ты о чём?

– К ним присоединился… нет, наоборот. – Ясену стало жарко.

– Говори конкретнее, – рассердилась Истома.

– Такое впечатление, что тартарианин разделился… или выпустил мелкого зверя. Он бежит к нам, причём очень быстро, и пахнет от него…

– Пивом, – подсказала проехавшая мимо Делия.

Ясен качнул головой, не реагируя на шутку.

– Не пивом… он очень агрессивен.

– Тьфу-тьфу! – суеверно сплюнул Димитр, отмахнувшись указательным пальцем за ухом.

– Ты его и вправду чуешь?

Ясен кивнул.

– Когда его ждать?

– Не знаю, часа через четыре, если он будет бежать с той же скоростью.

– Всё равно успеем отдохнуть. А там посмотрим, что это за зверь.

Они споро поставили палатки, развели костёр из стеблей сухой узловатой травы, которой здесь было предостаточно.

Поужинали.

Пилип взялся за свою свирель.

– Спели бы, – поддела дебрян Истома, с удобством устраиваясь на подстилке. – Ты утверждал, что вы поёте по вечерам.

– Поём.

– А сам умеешь?

Ясен переглянулся с разведчиком, поднёсшим к губам простенькую деревянную трубочку с дырочками. Захотелось отказаться, так как в тоне речи геянки сквозила издёвка. Оживились и её подруги, не особенно пряча усмешки.

– А чего ж не спеть? – поднял брови разведчик. – Давай нашу?

– Давай, – кивнул Ясен и мягко начал:

Выйду ночью в поле с конём…Выйду ночью в поле с конём.Ночкой тёмной тихо пойдём.Мы пойдём с конём по полю вдвоём,Мы пойдём с конём по полю вдвоём.Ночью в поле звёзд благодать…В поле никого не видать.Только мы с конём по полю бредём,Только мы с конём по полю бредём…

Геянки перестали хихикать.

Глаза Истомы стали круглыми.

Сяду я верхом на коня,Ты неси по полю меня.По бескрайнему полю моему,По бескрайнему полю моему…

Закружилась голова, пахнуло свежим ветром, в небе загорелись звёзды – на краткий миг, доступный воображению.

Три мужских голоса – подпели Димитр и малоразговорчивый Иваник – слились в один, вернулись эхом:

Дай-ка я разок посмотрю —Где рождает поле зарю.Ай, брусничный цвет, алый да рассвет,Али есть то место али его нет…

Слеза навернулась на глаза. Природное, старое, русское, сакральное – где ты?

Будет добрым год-хлебород,Было всяко, всяко пройдёт.Пой, златая рожь, пой, кудрявый лён,Пой о том, как я в Россию влюблён!..Пой, златая рожь, пой, кудрявый лён…Мы идём с конём по полю вдвоём.[9]

Песня закончилась, угас хрустальный родничок свирели, стало совсем тихо.

– Великая Гея! – прошептала потрясённая Истома. – Я никогда не думала, что так можно петь!

Пилип подмигнул Ясену. Тот слабо улыбнулся в ответ, ощущая внутреннюю гармонию. Он был счастлив.

– Спойте ещё, – попросила Делия; она теперь всегда садилась ближе к Пилипу, разведчик ей явно нравился.

Ясен заколебался, но мысль, что перебор не нужен, решила ситуацию.

– В следующий раз. У нас и так мало времени на отдых.

Истома поняла его переживания, прищурилась, готовая поддразнить или настоять на своём. Ясен послал ей мысленный букет белых цветов, и она, раскрыв глаза, забыла о своём желании.

– Всем спать!

Геянки одна за другой скрылись в своих палатках. Истома кинула на Ясена задумчивый взгляд, задержала полог.

– Можем дежурить по очереди.

– Не надо, – отказался он.

Дебряне остались одни у догорающего костра.

– Хорошо спели, – шепнул Пилип. – Делия даже прослезилась.

– Хорошо играл, – ответил Ясен, не менее задумчивый, чем Истома. – Ложитесь, я подежурю.

– Лучше я, командир, – предложил Димитр.

– Всем спать!

Дружинники полезли в палатку; в отличие от геянок у них была одна на четверых.

Ясен пошевелил остатки травы, подождал, пока погаснет последняя искра, встал и бесшумно прошёлся вокруг лагеря.