Механический Зверь. Часть 3. Невидимый Странник

И во внутреннем видении человека душа представала ему такой, каким он представлял сам себя. Не разумом, а на каких-то сверхглубоких уровнях подсознания, завязанных на таких тонких материях, что сложно представить, человек находил образ, наиболее ему подходящий и воплощал в нем собственное естество. Кто-то представлял животных, кто-то растения, кто-то нечто аморфное и неясное, кто-то совершенно конкретные предметы. Но это всегда был связанный с ним образ, из чего проистекал такой занятный феномен, как цвет человеческой души, который, в свою очередь, проявлял себя во время трансформации как цвет покрывающего мага тумана. У Савойна Листера душа была серой, у Роам Зин — оттенка морской глубины.

Вот только не было зафиксировано ни одного случая, когда бы душа человека оказалась чисто-черной или чисто-белой. Мы не шахматные фигуры и наши души так или иначе окрашиваются в оттенки, зависящие от тысяч различных параметров. Лаз не знал причины того, что его душа имеет именно такой цвет, но точно знал, что это не просто странно и даже не просто исключение из правил. Это аномалия, невозможная для нормального человека.

И Айна была ровно такой же аномалией, только с другим полюсом. Его душа представлялась кошмаром, чернильно-черной амебой, готовой в любое мгновение пожрать весь мир, разорвать, покорить, пожрать, уничтожить всё и вся. А ее душа была ровной противоположностью: белоснежное солнышко, готовое согреть, утешить, укрыть от любой опасности, любящее и нежное. Ни то, ни другое, не могло быть душой живого человека. Сколь бы мы не были добры или злы, сколько бы в нас не было святости или скверны, ни одна тьма не обходится без звезд и ни одно солнце — без пятен.

Лаз, конечно, не был рыцарем в сверкающих доспехах, за свою жизнь он испытал много такого, что можно назвать беспросветной тьмой, но и счастливых моментов было не мало. И он был на сто процентов уверен, что жизнь Айны не обошлась без горя и бед. А значит, если следовать здравому смыслу, их души должны были измениться, раз уж они отражения их самих. Вот только этого не произошло. Почему? Он не знал. Хорошо ли это? Он не знал. Но это не могло быть совпадением, что именно у них двоих, оказавшихся связанными через тысячи километров, настолько неправильные и невозможные души.

Он не знал чего хотел добиться, но останавливаться не собирался.

— Дай руку.

Сейчас его телу на вид было лет шестьдесят, так что они смотрелись довольно странно. Маленькая хрупкая девочка, с сосредоточенным лицом протягивающая раскрытую ладошку мускулистому пожилому мужчине. Ее пальчики не могли даже закрыть его ладонь, но никого из них это не волновало. Но сейчас это было не важно, было ли Лазу двенадцать, сорок два или шестьдесят, это не играло никакой роли. Потому что у души нет возраста.

Пустота. В пустоте не было цветов, не было оттенков, она не была черной, в ней отсутствовала даже чернота. Не увидев ее самостоятельно, понять ее было невозможно. И в пустоте друг напротив друга висели две сущности. Маленькое снежно-белое солнышко и большая клякса иссиня-черных чернил, протягивающая в ничто свои щупальца. Однако сейчас для них не было этих образов. Не было вообще ничего.

Буддисты считают наивысшим блаженством Нирвану. Парадокс заключается в том, что Нирвана представляет из себя предельное ничто, лишенное материи, пространства, времени, любых концепций, идей и вероятностей. Блаженство в человеческом понимании не должно существовать в нем по определению. НО сейчас Лаз смог хотя бы отдаленно прочувствовать смысл буддистского блаженства. В пустоте нет ничего, но это не проклятье, а благословение. Нет боли, нет страха, нет голода и жажды, нет смерти и предшествующего ей мгновения жизни, нет страстей и желаний. Пустота полна сама в себе. И несколько кратких мгновений которыми показалось ему проведенное в пустоте время его душа была полна.

А потом прогремел взрыв.

Глава 21

Час шестой.

Правительство в общем и интегрированные в группировку Мика агенты вместе со своим начальством в частности сработали на славу. В любой другой момент и в любом другом месте этого было вполне достаточно, чтобы предотвратить любые поползновения преступника, даже такого влиятельного как Микалис. Единственной, но роковой их ошибкой было то, что они недооценили громадную ненависть, которую этот человек испытывал по отношению к герцогу Калтиру Ланоританскому.