Мельмот

– Раз уж я здесь, – говорит она, – может, посмотрим, получится ли у тебя пройти хоть немного?

На подоконнике сидят три галки. В этом нет ничего необычного, и в их внимательном взгляде тоже нет ничего особенного, но Хелен кажется, что шесть голубых глаз следят за ней, когда она встает и идет к двери.

– Давай посмотрим, что ты можешь делать сама, и тогда станет понятно, где тебе будет нужна помощь. Воспринимай это как сбор сведений.

Тея смягчается.

– Хорошо.

Она поднимается. Кресло откатывается назад. Она стоит сама.

– Дай руку.

– Нет. – Хелен непреклонна. – Держись за стол или за спинку стула.

– Тогда захвати вот это. – Тея машет в сторону стопки бумаг, на которой написано: «Свидетельство Безымянного и Хассана». – Разве ужастики не лучшее чтение на ночь?

Двадцать неверных шагов, и вот Тея в постели. Она дрожит от напряжения и дышит с трудом, но скрыть свою гордость ей не удается.

Хелен опускается на колени и снимает с Теи тапочки.

– Если ты смогла лечь, – говорит она, – сможешь и встать.

Им обеим неловко, но она не позволит подруге впасть в беспомощное состояние. На самом деле встать у нее не получится, думает Хелен, кладя рукопись на дубовый комод возле кровати.

– Тебе придется принести мои лекарства.

Тея возится с поясом халата и с лоскутным одеялом, оживленно объясняет, какие ей нужны таблетки и какая бутылка, и вот Хелен оказывается одна в пустой кухне. Если закрыть глаза, в памяти всплывут все проведенные здесь вечера. Она ела очень мало, а пила и того меньше, но тем не менее позволяла себе получать удовольствие, которого не заслуживала. Как могло случиться, что ничего этого больше нет, что Карел ушел и забрал с собой и любовь, и дружбу?

Когда Хелен возвращается со стаканом воды и таблетками на блюдце, Тея уже умудрилась забраться под одеяло. Раскрасневшаяся, усталая, она стерла помаду и зеленые тени и напоминает измученного ребенка. Она изучает рукопись (Хелен наклоняется и читает: «Алтан Шакир, его отец, был портным…»).

– Спасибо, – говорит Тея. Она и благодарна, и смущена.

– Я приду завтра вечером, – обещает Хелен. – Но если я тебе понадоблюсь, приду раньше. – Потом неуверенно добавляет: – Если окажется, что тебе нужна помощь, мы что-нибудь придумаем, я уверена.

Рука Теи лежит на покрывале. Она сняла с запястья фиксирующий мышцы бандаж, и кожа под ним очень нежная. Хелен дотрагивается до ее руки со словами: «Спокойной ночи. Я закрою дверь. Мы не пустим сюда Мельмот», и Тея со смехом притворяется испуганной.

Прежде чем уйти, Хелен убирает в свою сумку оставшуюся половину рукописи Йозефа Хоффмана, чувствуя, что должна проследовать за этим угрюмым и малоприятным мальчиком до конца, каким бы он ни был. Потом она с удовольствием, точно совершая что-то запретное, берет тетрадку, в которую Карел переписал своим до жути аккуратным почерком письмо некоего сэра Эллерби к жене Елизавете. Галок на подоконнике уже нет, за окном по-прежнему метет. Из комнаты спящей Теи слышно ровное неглубокое дыхание.

Хелен Франклин выключает свет и уходит. На Староместской площади тихо, и только мастер Ян Гус, ожидающий мученической смерти на костре, не может сомкнуть глаз. Хотя – нет, возможно, бодрствует не только мастер Гус. Приглядевшись повнимательнее, вы увидите фигуру в черном, укрывшуюся во дворе, из которого сейчас выходит Хелен. Она терпеливо стережет, терпеливо наблюдает, терпеливо выжидает подходящего момента.

Наутро Хелен будит не шум, а какое-то странное ощущение. Еще сквозь сон она чувствует плечами и бедрами жесткость голого матраса и видит под тонкой кожей закрытых век, в которые бьют солнечные лучи, дрожащую паутинку вен. Наплывают воспоминания, которые надо разложить по полочкам, пока новый день еще не начался: Тея в инвалидном кресле; блестящие волосы, разметавшиеся по резиновой ручке; единственный огонек в темноте, горящий над ее дверью; заметенный свежим снегом порог. Хелен чувствует беспокойство, вызванное не привычным утренним осознанием «похоже, я еще жива», а чем-то другим, что случилось совсем недавно. По коже бегут мурашки, и она замирает в напряжении, мгновенно очнувшись ото сна, как будто ее окунули в ледяную воду. Налитые тревожной тяжестью веки отказываются подниматься, но Хелен явственно чувствует, что она не одна в комнате. Она пришла, думается сонно, она пришла за мной. Хелен резко стряхивает с себя остатки сна, и тревога сразу утихает – ну уж нет, она не даст кошмарам преследовать ее и по утрам! Посмеиваясь над собой, она открывает глаза – и понимает, что действительно не одна.

На маленьком стуле за столом сидит женщина в черном. Резкие лучи восходящего солнца окружают ее силуэт расплывчатым ореолом, как будто она сама излучает свет. Ее очертания неясны, но все же можно без труда разглядеть и длинные складки черного шелкового подола, и движения белой руки. Сердце Хелен подпрыгивает и падает – она чувствует, как оно сжимается, как в панике с легким щелчком смыкаются его клапаны, как бешено устремляется по сосудам кровь. Женщина произносит: