Мельничиха из Тихого Омута 2

— Что? — переспросил судья.

— Говорю, что качество пива не объясняет, почему они все пошли топиться, — произнесла я громко и раздельно.

Рейвен прошелся по комнате, зачем-то выглянул в окно, а потом сел на лавку, разглядывая то, что осталось от вчерашней попойки.

— Как в твоем мире проверяют, есть ли в питье яд? — я тоже села за стол, хотя ничего интересного в объедках не было. — Серебряная игла, рог нарвала — что используете?

— Здравый смысл, — проворчал Рейвен.

— Так себе замена, — подытожила я.

— Пили трое, — продолжал Рейвен, — а кружек — четыре.

— И в самом деле, — я только сейчас обратила на это внимание. — Значит, с ними был ещё кто-то? Но кто?

— Спросим у жены гончара, — Рейвен потёр подбородок. — Долго она будит мужа, не находишь?

— Дай ей время, — сказала я. — Сейчас бедняжка бегает, наверное, по всему дому. Ищет, куда муженёк пропал. А это что? — я наклонилась и достала из-под стола шапку.

Мужскую войлочную шапку — со смешным острым козырьком.

— Ты смотри-ка, моя шапка, — сказал судья. — Неожиданно.

— Каким бобром она здесь?! — зашипела я на него. — Рейвен, ты что здесь делал?

Расспросы пришлось отложить, потому что появилась жена гончара — ещё больше перепуганная, и сообщила, что мужа нет.

— Может, пошёл куда-то по заказу? — предположила она. — Его часто вызывают на дом…

— Может быть, — согласился судья. — А с кем он вчера тут пировал? — он постучал кружкой по столу.

— С плотниками… мастер Мадауг и мастер Лоури приходили…

— А когда ушли? — продолжал расспрашивать судья.

— Вечер уже был, поздно… в девять… — женщина наморщила лоб. — Как раз на площади часы били…

— А Шемсин?

— Сказал, что ещё поработает, а потом спать… Постель разобрана, он точно спать ложился… А что случилось? Что с ним? — она умоляюще посмотрела на судью, потом на меня.

— Ничего не случилось, — ответила я, разглядывая шапку, которую держала в руках. — Но вы нам правду говорите? Вчера точно никого больше не было? Чья шапка? — я встала из-за стола и сунула шапку Рейвена женщине чуть ли не в лицо.

— Шапка? При чем тут шапка? — изумилась она. — Первый раз её вижу… Скажите, что с моим мужем?! Вы же не просто так пришли…

— Кто — ещё — приходил — вчера? — повторила я громко и раздельно.

— Просто ответьте, — посоветовал судья, переставляя с места на место кружки. — Кружек четыре. Кто ещё был за столом?

— Не знаю… Правда, не знаю! — жена гончара залилась слезами. — Приходила дама, но она не пила пиво. А больше никого не…

— Дама? — мы с судьёй перебили её хором.

— Какая дама? — резко спросил Рейвен. — Как она выглядела?

— Я не рассмотрела, сударь, — залепетала жена гончара. — Она была в плаще, набросила капюшон на лицо…

— Так и знала, — процедила я сквозь зубы.

— По голосу её узнать сможете? — в отличие от меня судья эмоциям не поддался. — Для чего она приходила?

— Зачем узнавать по голосу? — забормотала бедняга, краснея и бледнея под его взглядом. — Она назвала своё имя…

— Какое?! — опять перебили мы её с Рейвеном.

— Сказала, что её зовут госпожа Анна, и что она хочет выкупить чей-то долг.

Рейвен забарабанил пальцами по столу, а я медленно ударяла шапкой по колену, стряхивая с неё пыль.

— Что с Шемсином? — робко спросила женщина.

— С ним всё в порядке, временно взят под охрану, — ответил Рейвен и поднялся из-за стола, щёлкнув по яблочному огрызку. — Когда приходила эта госпожа Анна?

— Ещё до обеда, — с готовностью ответила жена гончара. — Но она не пила пиво… Я предложила ей воду или сыворотку, а она отказалась. А Шемсину что-то угрожает?

— Следствие разберётся, — сказал судья и кивнул мне: — Нам пора.

Когда мы вышли из дома гончара, я чуть не подпрыгивала.

— Рейвен, это Анютка притащила туда твою шапку! И кружку поставила, чтобы подозрения были на тебя!

— Какие подозрения? — Рейвен не разделял моего энтузиазма.

Он вёл Смата под уздцы, а я бежала впереди него, пытаясь заглянуть судье в лицо.

— Чтобы свалить на тебя убийство троих свидетелей! Разве не ясно? Тебя бы отстранили, прислали бы другого судью… Возможно, она уже договорилась — кого.

— Вряд ли меня отстранили бы из-за трёх утопленников, — ответил он. — И Анна не пила пиво.

— Откуда ты знаешь? Гончариха могла соврать.

— Если бы она хотела соврать, то сказала бы, что это она пила из четвёртой кружки.

— Да ну их, эти кружки! — рассердилась я. — Три, четыре — какая разница! Шапку могла принести только Анютка. Вспомни, когда она заявилась на мельницу, а потом убежал Лексус — ты бросил шапку на дороге, и мы твою шапку потом так и не нашли. А теперь она объявилась — пожалуйста, я тут! И это объясняет, почему пострадали все, кроме Анны. Помнишь, ты говорил, что гибнут те, кто вредит мельничихе? Если бы было так, Анна первая бы утонула.

Рейвен улыбнулся углом рта, и я обиделась всерьез.

— Не веришь, — сказала я сердито. — Вот зря не веришь.

— Ты точно так же говорила про Эдит, — напомнил он.

— Там произошла следственная ошибка!

— Поэтому не будем торопиться. В этот раз ты собираешься обвинять живого человека.