Мемуары

Все мои надежды рухнули в одночасье. Однако мне хотелось избежать нового судебного процесса против «Ревю». Я чувствовала себя слишком слабой, чтобы публично сражаться со столь агрессивным противником. Меня хватило лишь на то, чтобы в телеграмме обратиться с просьбой к Берлинской аттестационной комиссии, которая вскоре должна была повторно рассматривать вопрос о моей денацификации, назначить по возможности быстрее дату слушания, чтобы разъяснить в суде также и военные события в Коньске. Скоро пришел ответ с назначенной датой. Просьбу удовлетворили.

Денацификация в Берлине

Господин Левинсон, председатель Берлинской аттестационной комиссии, 21 апреля 1952 года после рассмотрения доказательств публично подтвердил, что обвинения «Ревю» могут быть полностью опровергнуты. В обосновании, в частности, говорилось: «Аттестационная комиссия утверждает однозначно как доказанное, что Лени Рифеншталь не подлежит обвинению из-за представленных фотографий». По истечении восьмичасового заседания председатель Левинсон объявил, что решение аттестационной комиссии Фрайбурга от 16.12.1949 года теперь действительно и для Берлина, то есть я являюсь «не нарушившей закон».

Берлинская аттестационная комиссия подготовилась к рассмотрению моего дела очень тщательно. Так, я узнала, что председатель Левинсон и заседатели Шуберт и Виль за день до специального слушания просмотрели фильм «Триумф воли» и пригласили из Восточной зоны не известного мне свидетеля. Макс Штризе из Лейпцига являлся во время войны солдатом и присутствовал при событиях в польском городе Коньске. Его показания полностью совпали с заявлениями, сделанными под присягой свидетелями с моей стороны.

Когда я прощалась с господином Левинсоном, он сказал: «Если вам понадобятся совет и помощь, смело обращайтесь ко мне. В моей практике было много дел о клевете, но никогда я не держал еще в руках такого количества фальшивок и ложных публикаций, как в вашем случае. Если пожелаете, я всегда в вашем распоряжении и выступлю как свидетель в процессе против Киндлера в Мюнхене». Председатель добавил, что «появившийся в „Ревю“ материал и другие отягощающие псевдосвидетельства» оказались в аттестационной комиссии еще полтора года назад. Получается, что Киндлер терпеливо выжидал с их публикацией до момента моего нового старта в профессии.

Вслед за этим офицер из свиты генерал-полковника фон Рейхенау Гейнц Шретер в письме сообщил мне буквально следующее:

Готов подтвердить, что за день до появления пресловутого номера «Ревю» я рассказал о событиях в Польше господину Киндлеру, интересовавшемуся информацией о Коньске. В присутствии его сотрудника мною было произнесено буквально следующее: «Сожалею, если я не оправдаю ваших ожиданий, но в этих событиях фрау Рифеншталь ни в чем не замешана».

Это письмо до сих пор сохранилось.

Второй процесс с «Ревю»

Ободренная успешным разрешением дел в Берлине, я попыталась убедить господина Киндлера выступить в «Ревю» с опровержением. Это была моя вторая попытка избежать судебного процесса с журналом, предоставив в распоряжение его адвокату господину Штаубитцеру разъясняющие документы и попросив оказать посреднические услуги. Хотя Киндлер теперь полностью смог убедиться, что не прав, тем не менее он отказывался от любых переговоров.

Вслед за этим 8 мая 1952 года мой адвокат Гричнедер подал апелляцию в суд первой инстанции Мюнхена по поводу оскорбления, клеветы и злословия. Но и после подачи жалобы господин Гричнедер до последнего оттягивал момент официального возбуждения дела, мы все дожидались публикации опровержения в «Ревю».

Однако вместо извинений Киндлер предпочел разыскать еще какой-нибудь, отягощающий мою участь материал. Я узнала, что представители «Ревю» всячески пытались получить обо мне информацию от разных не известных мне лиц. Из-за всевозможных уловок адвоката Штаубитцера судебное разбирательство все время откладывалось, сначала на недели, потом на месяцы.

Ситуация становилась все более невыносимой — и не только по финансовым соображениям. Мы жили теперь втроем (днем даже вчетвером) в одной 16-метровой комнате на Тенгштрассе. На софе спала мама, Ханна и я — на полу. В течение дня приезжал мой бывший муж, чтобы поддержать меня. Петер помогал мне разбирать со мной деловую корреспонденцию, а мать в той же комнате готовила еду.