Мемуары

Что случилось, отчего внезапно заговорили об уничтожении киноматериала? Несмотря на все трудности и проволочки, о возможности уничтожения пленок никогда не заходило и речи. Наоборот, за последнее время месье Ланглуа из «Сентр Насьональ де ла Синематек Франсез» дважды сообщал, что мне можно и нужно забрать свой киноматериал. В последнем послании он как раз указывал, что вот уже несколько месяцев ожидает освобождения помещения от сотен коробок, загромождавших целую комнату в блочном здании. «Все готово к погрузке, — писал он, — и все зависит лишь от австрийской службы пересылки, которая должна помочь Вам забрать фильмы».

Без сомнения, сообщение месье Ланглуа, несмотря на бесспорную серьезность этого человека, находилось в явном противоречии с тем, что, очевидно, произошло в действительности.

Только спустя два часа езды в поезде у меня наконец появились силы обдумать свои дальнейшие действия. Сначала я решила просмотреть все купе вагонов первого класса, затем, если позволят обстоятельства, и отдельный вагон-люкс. Нерешительно, с бьющимся сердцем, я двинулась вперед, буквально заставив себя отворить одну из дверей купе: «Извините, нет ли здесь господина Камитца?» Пассажиры в ответ лишь покачали головами. При следующей «проверке» я почувствовала себя гораздо свободнее, а потом все пошло как по маслу — мне удалось как бы войти в роль почтальона, который без указания номера дома должен доставить депешу.

После безуспешных поисков пришлось убедиться, что австрийский министр может ехать только в вагоне-люкс, однако войти туда сразу я не решалась и в раздумье начала недолгий разговор с проводником, в процессе которого выяснилось, кто я такая. Это, как ни странно, изрядно облегчило ситуацию. Спустя несколько часов, когда пассажиры направились на завтрак в вагон-ресторан, меня опять можно было заметить бродящей по коридору вагона-люкс. Улучив момент, я спросила проводника, завтракал ли уже господин министр Камитц. Он удивленно посмотрел на меня:

— Вы знаете, что он здесь?

Я кивнула и продолжила шепотом:

— Как вы думаете, позволит ли министр обменяться с ним парой слов?

— Секунду, я поинтересуюсь у него.

— О, пожалуйста, это было бы так мило с вашей стороны.

Проводник вошел в первое купе вагона. Решающий момент наступил.

Господин Камитц поздоровался со мной довольно дружелюбно.

— Извините, пожалуйста, господин министр, за мое внезапное вторжение.

Камитц махнул рукой и сказал улыбаясь:

— Мне доставит радость познакомиться с вами лично — по фильмам я знаю вас уже давно. Впрочем, в последнее время, — продолжил он, — несколько раз я занимался вашими делами. Об этом вы и хотите, вероятно, со мной поговорить?

Я кивнула.

— К сожалению, ваш случай не совсем простой.

Увидев мое встревоженное лицо, министр успокоительно произнес:

— Не волнуйтесь, я постараюсь вам помочь.

Затем господин Камитц проинформировал меня о ходе борьбы австрийского правительства с различными французскими службами по поводу правового положения немецкой собственности, находящейся уже в Австрии. Оказывается, фильм «Долина» и другой мой киноматериал уже неделю как переправили в Вену. Услышав это, я заметно растерялась. Тем временем министр рассказывал:

— Пересылка стал возможной только после того, как наш министр иностранных дел Грубер несколько раз выяснял вопрос о ваших пленках в Париже, на Кэ-д’Орсэ, к процессу решили подключить даже австрийского федерального канцлера Фигля.[415] Только после всех этих манипуляций французы наконец доставили киноматериал в Вену, заполнив им целый железнодорожный вагон, поставив условие: фильмы не должны вернуться к вам.

— Правда, что пленки подлежат уничтожению? — удрученно спросила я.

— Пока еще ничего не случилось, — успокоил меня господин Камитц.