Мемуары

Характерен первотолчок, побудивший де Гонди перейти к целеустремленной борьбе за сплочение сил, направленных не только против презираемого и ненавистного кардинала Мазарини, но и на известное ограничение королевской власти и реформирование существующего режима. 26 августа 1648 г. Мазарини велел арестовать двух из наиболее активных

[654]

своих противников в парижском Парламенте — президента Бланмениля и советника Брусселя. Эта акция вызвала брожение среди горожан Парижа. Коадъютор принимал все меры к тому, чтобы утихомирить народную массу. Это ему удалось (хотя в «Мемуарах» он, вероятно, несколько преувеличил свою власть над толпой). Преисполненный внутреннего удовлетворения, направился он в Пале-Рояль, чтобы доложить Королеве и ее окружению о выполненной им, как ему казалось, с таким успехом миссии и предупредить о серьезности грядущей опасности. Однако его встретили и проводили насмешками и издевками. Рец вообще не прощал обид, а такого рода оскорбление потрясло его и вызвало резкий поворот в его сознании. Он мгновенно начал действовать, пустив в ход все имевшиеся в его руках связи и ресурсы. Какова бы ни была тут степень воздействия коадъютора, на следующий день весь Париж покрылся баррикадами (по подсчетам современников их оказалось около 1260)

1

.

Мирное соглашение Парламента с королевским двором в марте 1649 г., а затем возвращение последнего в Париж кладут конец первому этапу Фронды (называемому также старая Фронда). Смута, однако, на этом не кончается. Скоро начинается второй ее этап, получивший наименование «Фронда принцев» (или новая Фронда). В центре конфликта — столкновение принца де Конде, полководца, приобретшего легендарную славу благодаря своим победам над имперскими войсками в ходе Тридцатилетней войны и вознамерившегося претендовать на роль неограниченного правителя Франции, с королевским двором во главе с регентшей Анной Австрийской и ее фаворитом и министром кардиналом Мазарини. И на этом этапе де Гонди продолжал играть важную роль в общественной жизни страны. Деятельность его столь же интенсивна, как и раньше, однако приобретает несколько иной оттенок. Плетение интриг, хитроумное дипломатическое маневрирование между противоположными лагерями, преследующее, по сути дела, сугубо личные честолюбивые цели, оттесняют на задний план принципиальные общественно-политические соображения. Сверхзадача остается той же: добиться смещения Мазарини, а при удачном стечении обстоятельств и занять его место. Но для достижения этой цели де Гонди избирает извилистые пути: он то присоединяется к лагерю принца де Конде, то, наоборот, вступает с ним в единоборство, стараясь помочь Королеве, а тем самым и своему заклятому врагу Мазарини в их усилиях усмирить преисполненного гордыни полководца. Основную опору коадъютор стремится найти в герцоге Гастоне Орлеанском, брате покойного короля Людовика XIII. Но это — оплот ненадежный. И мемуарист это великолепно понимает. Характеристики внутреннего облика Гастона Орлеанского, и прежде всего его поистине феноменальной [655]нерешительности в ответственные, критические моменты, принадлежат к психологически наиболее тонким и прозорливым страницам «Мемуаров». В ходе хитроумной политической игры, ведомой Гонди, возникает еще одна сложность. Королевский двор сулит коадъютору, в обмен на его услуги, кардинальскую шапку — предмет его тщеславных вожделений. Но заигрывание с двором и стремление добиться расположения Королевы не только оказываются в конечном итоге бесплодными, но и подрывают доверие к коадъютору основной силы, которой он располагает, — массы рядовых парижских горожан. О значении этой силы свидетельствуют хотя бы события 9 февраля 1651 г., когда по распоряжению коадъютора полковники городской милиции закрывают все выходы из Парижа, блокируя регентшу и юного монарха во дворце Пале-Рояль, не позволяя им покинуть столицу. Этот поступок Людовик XIV и его мать восприняли как вопиющее оскорбление их достоинства и никогда не могли простить кардиналу Рецу.