Мемуары

XVII век, как и другие переломные эпохи в общественной жизни страны, был во Франции периодом расцвета мемуаров. Написано их было несчетное количество, причем большинство из них к печати и не предназначалось. Мемуары писали люди разного толка (преимущественно представители аристократической среды: ломка общественного уклада их остро затрагивала; они сами ее вершили или же оказывались ее непосредственными жертвами) и из разных побуждений. Некоторые высокопоставленные лица (например, Ришельё и Людовик XIV) поручали запечатлеть свои деяния подчиненным, другие брались за перо сами. Среди мемуаристов-аристократов выделяется группа авторов, стремившихся зафиксировать свои заслуги на военном и политическом поприще, свои подвиги на королевской службе или, наоборот, свои столкновения с королевской властью, чтобы тем самым как бы «предъявить счет» монарху и его министрам, настаивая на справедливости и сетуя на неблагодарность. В этом отношении аристократические мемуары первых двух третей XVII в. еще сохраняют в какой-то мере непосредственную связь с термином «мемуар» («Le memoire», докладная записка), от которого и произошло обозначение жанра воспоминаний 16

. В типологическом же плане они так или иначе оказываются близки жанру хроники, военно-политической по содержанию первоначально, придворно-политической позднее. Образцом первой разновидности мемуаров-хроник могут служить «Комментарии» Монлюка в XVI столетии (написаны между 1571 — 1577 гг.), «Мемуары» Ларошфуко в XVII в. (написаны по свежим следам Фронды между 1654 — 1661 гг.). Характерный же пример второй разновидности — «Мемуары, призванные служить истории Людовика XIV аббата де Шуази» (они создавались с перерывами в течение длительного времени, начиная с 1660-х [667]

годов, многим были обязаны «Дневнику» маркиза Данжо и, в свою очередь, были использованы позднее Сен-Симоном). В отличие от официальных историографов, аристократические мемуаристы, как правило (аббат де Шуази в этом отношении уже представляет исключение), ставили своей задачей описывать лишь те события, участниками или очевидцами которых они сами были, и это обстоятельство ставили себе в заслугу.

Рецу чужд эмпиризм и суховатость авторов мемуаров-хроник. Он достигает нового синтеза именно путем усиления личностного начала (значительно позднее это начало, но уже в другом типе мемуаров, найдет свое чрезвычайно яркое воплощение в произведении Сен-Симона). У Реца мемуары перерастают в автобиографию, и это придает им не виданный ранее динамизм и единство. С другой стороны, ощущение значимости тех исторических событий, о которых повествует автор, неизмеримо возрастает благодаря остроте их анализа и художественной выпуклости их воспроизведения, т. е. опять-таки во многом в результате оплодотворяющего воздействия субъективного фактора. В конечном итоге истоки этого взлета — масштабность и неповторимое своеобразие личности автора плюс сила его писательского дара.

Новая научная трактовка «Мемуаров» Реца, лишенная былой педантичной предвзятости и позитивистской прямолинейности, медленно и постепенно пробивала себе путь. Определенной вехой на этом пути явился раздел, посвященный Рецу, в монументальной «Истории французской литературы XVII столетия» выдающегося французского ученого А. Адана 17

. Заслуга А. Адана заключается в том, что он решительно отбросил закрепившееся в исторической науке представление о Реце как о закоренелом цинике и интригане. Для А. Адана Рец — глубокий политический мыслитель, чем он резко отличается от других вождей Фронды на разных ее этапах, включая и принца де Конде и Ларошфуко, не говоря уже о герцоге Гастоне Орлеанском, принце де Конти и других по преимуществу чисто декоративных фигурах. Анализируя «Мемуары» Реца, А. Адан еще не склонен трактовать политическое содержание и художественный аспект в их органическом единстве. Тем не менее его наблюдения над стилем мемуариста весьма плодотворны.

Новым шагом в истолковании «Мемуаров» Реца как памятника прежде всего художественной литературы стала книга Ж.-Т. Летта «Кардинал де Рец — историк и моралист возможного» 18. Почти законченное, эстетическое в своих исходных принципах, обоснование (хотя все же и не лишенное известного компромисса по отношению к позиции историков — хулителей Реца) получила новая научная концепция «Мемуаров» в блестящей статье Ю. Карье 19.