Мемуары

Мемуары Реца — художественное произведение и в то же время исторический документ. А при работе с любым историческим документом важную роль играет точность исторической терминологии. Большую помощь в понимании и толковании назначения некоторых институтов XVII в., парламентских и государственных должностей, родов войск и проч. оказал мне труд М. Мариона «Словарь французских учреждений XVII и XVIII веков» 17. Именно в этом словаре можно найти такие ценные справки, как указание на разницу между officiers aux gardes и officiers des gardes. В первом случае это гвардейские офицеры, во втором — офицеры лейб-гвардии (к сожалению, эта разница не всегда соблюдается в русских переводах). Важным источником сведений о Фронде был для меня словарь Ф. Блюша «Великий век»

18. Попытка дать некий свод перевода на русский язык исторической терминологии в научной литературе применительно к эпохе 30 — 40-х гг. XVII в. во Франции сделана в сборнике «Внутренняя политика французского абсолютизма 1633 — 1649 гг.» под редакцией проф. А. Люблинской 19

. Однако в российских научных работах, посвященных эпохе Фронды, и тем более в переводах исторических и литературных материалов этой эпохи, существуют заметные лексические расхождения. Это дало мне право, опираясь в основном на существующую традицию, внести в нее некоторые коррективы. Так, заговор герцога де Бофора, традиционно именуемый заговором «Высокомерных», я назвала заговором «Кичливых». Прозвище «Importants» (в переводе Н. Облеухова они так и названы — «Импортанты») заговорщикам дали в высшем свете — оно насмешливо, иронично. Мне кажется, для светских современников Бофора и Реца высокомерие если и было грехом, то не вызывало той снисходительной иронии, которая звучит в слове «Importants», и в том, как раскрывает его значение Рец. «Объединенные общими интересами, они в мгновение ока обратили в посмешище спесь, заслужившую друзьям герцога де Бофора прозвище “Кичливых”. В то же время они очень ловко воспользовались многозначительностью, какую герцог де Бофор, как это свойственно тем, в ком тщеславие превосходит [703]ум, при всяком случае старался придать любому вздору»

20. По сути, это «заговор Бахвалов» (или, по-современному, — «Воображал»), но так далеко я зайти не решилась. С другой стороны, я не решилась вернуть старое название появившемуся в последнее время «праву табурета» (droit du tabouret). По-моему, «вопрос о сидении» или «право сидеть», предложенные, например, безымянным переводом Бокля 1862 г., лучше. «Табурет» оброс современными «кухонными» ассоциациями. Однако, к сожалению, он лучше укладывался в контекст.

Но зато я решительно ушла от принятого в русских переводах обозначения «gens du roi» — «люди короля». Прежде всего «люди» вызывают ассоциации с дворней. Между тем речь идет о генеральном прокуроре и генеральных адвокатах. (Такой объяснительный перевод предлагает «Терминологический словарь» в упомянутом выше сборнике «Внутренняя политика французского абсолютизма». В старых переводах их так и называли: «генерал-адвокат», «генерал-прокурор» 21

.) По существу же, это чиновники парламента, представлявшие в нем особу короля. По аналогии со старыми русскими текстами (так у Фонвизина: «часть членов должна была назначаться от короны» 22; у него же — «уполномоченные от короля правители» 23; в материалах о городских думах в России по положению 1846 г. в распорядительной думе 13 представителей от правительства называются «члены от короны» 24; выражение «от короны» часто встречается у Ключевского) я предпочла назвать их «магистраты от короны».