Мемуары

Не правда ли, вот уже некоторое время вы хотите расспросить меня о подробностях или, лучше сказать, о подоплеке того, что происходило в огромной машине, именуемой партией Принца, движения которой показались вам, если я не ошибся, столь причудливыми, что вы любопытствуете узнать, какие пружины ею управляли. Мне невозможно удовлетворить вашему любопытству, ибо множество обстоятельств я запамятовал и помню лишь, что бесчисленные разнородные интересы раздирали ее целое и отдельные части; даже в ту пору они так затемняли смысл происходящего, что я не мог его уразуметь. Устремления и интриги герцогини де Лонгвиль, герцога Буйонского, г-на де Тюренна, герцога Немурского, господ де Ларошфуко и де Шавиньи, не только отличные друг от друга, но и друг другу противодействующие, создавали хаос неизъяснимый. Мне известно, что даже те, кто всей душой участвовал в их деле, признавались, что не могут разобраться в этой путанице. Мне известно, что Виоль в последний день июля описываемого года объяснил одному из самых закадычных своих друзей, по каким причинам г-жа де Лонгвиль отправилась 28 июля в Монрон, а Круасси 4 августа объяснил эту же самую поездку человеку, которого ни за что на свете не хотел бы обмануть, причинами совершенно обратными ³⁸¹

. Я припоминаю десятки обстоятельств подобного рода, и они только подтверждают мне, что я вправе уверить вас — вздумай я доискиваться смысла поступков принца де Конде и его сторонников, я начертил бы вам весьма неполную картину предположений, какие мы каждое утро составляли наугад и от которых к вечеру наобум отказывались.

Поскольку Фронда отличалась большим единением, сторонники враждебной партии, без сомнения, могли судить о ней с большей верностью. Однако я убежден, что и они принуждены были бы часто сбиваться, вздумай они связно и последовательно описать каждый шаг, предпринятый ею во время этих волнений. Я даю вам правдивый отчет в том, что знаю наверное, но из почтения к вам и желания ни в чем не погрешить против истины, предпочитаю изложение неполное изложению недостоверному. Вот почему я лишь бегло коснулся того, что происходило в Сен-Море. Из того, что об этом говорилось в ту пору, можно было бы составить томы, и одно лишь решение г-жи де Лонгвиль удалиться в Берри вместе с принцессой де Конде вызвало столько различных слухов и толков, сколько нашлось мужчин и женщин, желавших об этом судить. Возвращаюсь, однако, к тому, что происходило в Парламенте.