Мемуары безумца

Я думала, что сойду с ума за эти сутки, близился назначенный час, и мне казалось, что время течет все медленней, в голове звучало одно только слово: «Любовник! Любовник! У меня будет возлюбленный, меня полюбят, и я полюблю!» Сначала я обула самые изящные свои туфельки, потом, заметив, что они мне тесны, надела ботинки. Я сто раз меняла прическу, то укладывала волосы жгутом, то гладко, на прямой пробор, то завивала локоны, то заплетала косы. Я смотрелась в зеркало и видела, что стала красивее, но недостаточно — платье было совсем простое, я стыдилась его. Почему я не одна из тех женщин, сияющих среди бархата и кружев, благоухающих амброй и розами, в шелестящих шелках, со слугами в шитых золотом ливреях? Я прокляла мать, прошлую мою жизнь и выбежала прочь, движимая всеми дьявольскими искушениями, заранее наслаждаясь ими.

На улице за углом нас ждал фиакр, мы сели в него, и через час он остановился у ограды парка. Мы недолго гуляли там, и вдруг старуха исчезла, я осталась в аллеях одна. Там росли большие деревья, кусты, вокруг лужаек вились цветочные бордюры — такого красивого сада я никогда не видела. Посередине его разделяла речка, искусно брошенные там и тут камни образовали каскады. Лебеди кружили по воде и, распустив крылья, плыли по воле течения. Я восхищенно застыла у вольера, разные птицы кричали там, раскачивались в кольцах, распускали пестрые хвосты, расхаживали друг перед другом. Две статуи из белого мрамора стояли в изящных позах по сторонам крыльца. Напротив золотился в лучах закатного солнца большой пруд и манил искупаться в нем. Я думала о неизвестном любовнике, жившем здесь, ждала, что он вот-вот появится среди деревьев, величественный, как Аполлон. После обеда в замке стих шум, который давно доносился до меня, и вышел хозяин. Старик, совсем седой и тощий, обтянутый слишком тесной одеждой, с крестом Почетного легиона, ковылял на высоких каблуках, колени его не гнулись. Нос у него был огромный, маленькие зеленые глазки смотрели зло. Он подошел ко мне и улыбнулся беззубым ртом. Для улыбки подходят розовые губы с усиками, правда, ангел мой?

Мы сели рядом на скамью, он взял мои руки и поцеловал каждый пальчик, такими красивыми они показались ему.

Он сказал, что если я захочу быть его любовницей, буду разумной и соглашусь жить с ним, то стану очень богатой, у меня будут слуги и каждый день новые платья, я буду скакать верхом, кататься в экипаже, но для этого, предупредил он, надо будет любить его. Я обещала, что полюблю.

Но ни искры того огня, что недавно вспыхивал при приближении мужчины, не загорелось во мне. Оказавшись поневоле рядом с ним и повторяя, что стану его любовницей, я внушила себе желание. Когда он предложил мне войти в дом, я легко поднялась, он пришел в восторг, затрясся от радости, бедный старик! Через красивую гостиную с позолоченной мебелью он привел меня в спальню и хотел сам раздеть. Он снял с меня шляпку, хотел было разуть меня, но не смог наклониться и сказал: «Это оттого, что я стар, дитя мое». Стоя на коленях, он умоляюще смотрел на меня и молитвенно сложив, руки, твердил: «Как ты прекрасна!» А я боялась того, что будет дальше.

В глубине алькова стояла огромная кровать, он со стоном потащил меня туда. Я тонула в перинах и матрасах, он же, навалившись всей тяжестью, целовал меня холодными дряблыми губами, потолок спальни давил на меня. Как он был счастлив! Как млел от удовольствия! Стремясь к наслаждению, я тем самым разжигала его страсть, но что мне за дело до его удовольствия, мне нужно было мое, и я пыталась получить его от этого беззубого рта и дряхлого тела, но, собрав в неимоверном усилии всю мою похоть, достигла только отвращения от этой первой ночи разврата.

Едва он вышел, я вскочила и бросилась к окну, распахнула его, чтобы воздух остудил кожу, мне нужен был океан, чтобы смыть его прикосновения. Я перестлала постель, тщательно разглаживая все складки там, где этот живой труп мучил меня своими судорогами. Я плакала всю ночь, я рычала в отчаянии, как оскопленный тигр. Ах, если бы ты пришел тогда! Если бы мы встретились в то время! Мы были одного возраста, могли полюбить друг друга, когда мне было шестнадцать лет и сердце было чистым! Вся наша жизнь прошла бы так, руки мои устали бы обнимать тебя, глаза глядеть в твои глаза.

Она продолжала: