Мемуары дьявола

Оттуда он направился к комиссару полиции своего квартала, где рассказал об исчезновении жены, не подавая, впрочем, жалобы, и убедился, что Леони не появлялась у судьи. Успокоенный этим обстоятельством и воодушевившись тем, что в его распоряжении имеются улики, он отправился к Арману. В доме барона еще не спали. Граф тихо постучал и спросил господина де Луицци. Услышав от привратника, что барон еще не возвращался, господин де Серни стал настаивать, мол, дело касается барона и в высшей степени в его интересах.

— Неудивительно, — заметил слуга, — так как около получаса назад рассыльный передал мне письмо для господина Донзо, который только что вернулся с женой и госпожой Жели. Письмо было от барона, и мне следовало тотчас передать его господину Анри. Рассыльный очень торопился, и я сам проводил его наверх к господину Донзо, поскольку все слуги уже легли спать. Как только господин прочитал письмо, он сказал жене: «Мне необходимо выйти на час», — и действительно, мгновение спустя я открыл ему дверь. Он тоже до сих пор не вернулся.

— Но барон несомненно вернется, — заметил господин де Серни, — мое дело не терпит отлагательства, поэтому я должен дождаться либо возвращения барона, либо господина Донзо, его зятя.

— Ничего нет проще, — согласился привратник, — поднимайтесь к господину барону, его камердинер откроет дверь, и вы сможете ждать сколько вам будет угодно.

— Вы правы, — сказал господин де Серни, — держите два луидора, и не нужно говорить господину де Луицци, что его ждут. Кроме камердинера, никто не должен об этом знать.

Господин де Серни поднялся к барону. Он тихо позвонил, не желая, чтобы было слышно у Каролины: возможно, она что-то знала из письма, полученного ее мужем, и могла предупредить Луицци, что у него кто-то есть. Он повторил камердинеру то, о чем говорил привратнику, и поддержал свои слова хорошим вознаграждением. Впрочем, Пьер, как и положено лакею из приличного дома, знал всех знатных аристократов не только по именам, но, в большинстве случаев, и в лицо. Поэтому он спокойно пропустил графа де Серни в покои хозяина и предложил располагаться.

Каролина была удивлена и встревожена столь внезапным уходом мужа. Но кроме нее в доме еще кое-кто нетерпеливо прислушивался к каждому звуку, а именно Жюльетта, поджидавшая барона. Как только она услышала внизу звонок, а потом быстрые шаги в сторону апартаментов, она предположила, что вернулся барон, и стала ждать, пока он поднимется к ней. Прошло около получаса — ни звука в доме. Пьер спал в прихожей, развалившись в вольтеровском кресле, часто служившем ему постелью, лишь привратник не спал, если можно назвать бодрствованием способность дремать стоя, присущую исключительно парижским портье.

Досада овладела Жюльеттой, но страсть, несомненно, была сильнее, и девушка решила сама пойти к Луицци, полагая, что он у себя. Когда-то барон приказал сконструировать небольшую внутреннюю лестницу, чтобы подниматься из соседнего со столовой кабинета в покои сестры. Жюльетта воспользовалась этой лестницей, тихо спустилась и подошла к комнате барона. Она услышала, что кто-то энергично ходит по комнате, и вообразила, что Луицци терзался внутренней борьбой, наступающей, когда человек сознает, что овладевшая им страсть преступна.

Возможно, она боялась, что борьба закончится не в ее пользу, и, решительно толкнув дверь, неожиданно оказалась лицом к лицу с графом де Серни, который обернулся на звук открывающейся двери и быстро шагнул навстречу. Сначала они смотрели друг на друга со странным удивлением, потом оба…

VII

Комментарий к предыдущей главе

— Пока достаточно, — перебил барон Дьявола.

На самом деле в маленьком салоне меблированных комнат гостиницы Дьявол рассказывал все это барону, а Луицци слушал внимательнее, чем когда бы то ни было, не перебивая и не делая никаких замечаний. Стиль и форма изложения были настолько необыкновенны, что походили на главу из книги, повествующей о делах давно минувших дней. Благоразумие барона объяснялось просто, он знал способность Дьявола использовать малейший повод для бесконечного разглагольствования и лучше любого романиста или фельетониста пускаться по ходу действия рассказа в моральные или аморальные отступления.

— Пока достаточно, — сказал он Дьяволу, — теперь я знаю все, о чем хотел знать, чтобы принять, решение.

— Ошибаешься, — ответил Сатана, — дай мне рассказать до конца сцену Жюльетты и господина де Серни, это займет всего полчаса, хотя длилась она больше трех часов.

— Я знаю все, что хотел. Главное, что граф не преследовал нас или, по крайней мере, не идет по нашему следу.

— Более того, — заметил Дьявол, — он вернулся домой и до сих пор оттуда не выходил.

— Все идет как нельзя лучше, — обрадовался барон, — мы можем спокойно уезжать.

— Ты хорошо подумал о предосторожностях? — спросил Дьявол.