Осада могла быть долгой. Земли в окрестностях этого города очень скудны, местных жителей почти нет, и у нас были большие трудности с размещением маршала недалеко от тех мест, где должны проходить наши осадные работы. Его разместили в отдельном доме, расположенном на возвышении, откуда открывался город и его пригороды, но для его многочисленных офицеров поблизости крова не нашлось. Тогда на свои деньги мы приобрели балки и доски и построили огромное помещение, в котором мы могли найти укрытие от солнца и дождей. Спали мы прямо на грубом полу, защищавшем нас от влажных испарений земли. И все вроде устроилось хорошо, но в первую же ночь маршал ощутил в своём большом каменном здании невыносимый запах. Стали искать причину и поняли, что раньше здесь была овчарня. Тогда Массена стал заглядываться на наше импровизированное жилище. Он не хотел выселять нас силой, но, придя к нам под каким-то предлогом, воскликнул: «Как у вас здесь хорошо! Дайте и мне местечко для кровати и стола!» Мы поняли, что это будет настоящий делёж со львом, и поменяли своё прекрасное жилище на бывшие овечьи стойла. Там на полу был насыпан гравий и между камешками оставались ещё остатки навоза, и его испарения очень мучили нас по ночам. В Испании невозможно было найти солому, и нам приходилось ложиться прямо на голый зловонный пол и дышать гнилостными миазмами. Уже через несколько дней мы все чувствовали себя в разной степени больными. Мне было гораздо хуже, чем моим товарищам, потому что лихорадка, которая мучила меня ещё в Вальядолиде, в таких условиях и при такой жаре вернулась ко мне с новой силой. Однако я решил участвовать в осаде и продолжал выполнение своих обязанностей.
Служба была иногда очень трудной, особенно когда приходилось ночью относить приказы в те дивизии, которые окружали город на левом берегу Агеды и производили все необходимые работы, чтобы завладеть монастырём Святого Франциска, который неприятель превратил в бастион. Чтобы от нашего штаба добраться до этого пункта, избежав попасть под огонь из крепости, надо было совершать большой крюк до моста, построенного нашими войсками. Но можно было и сократить путь, перейдя реку вброд. И однажды вечером, когда всё уже было готово к взятию монастыря, маршал Ней ждал только приказа Массены, чтобы дать сигнал к началу приступа. Был мой черёд везти приказ. Ночь была тёмной, жара удушающей. Лихорадка пожирала меня, я был весь в поту, когда добрался до брода. Я переходил его только однажды днём, но сопровождавший меня драгун переходил его неоднократно и взялся меня провести.
Всё было в порядке до середины реки, где глубина была не больше 2–3 футов. Но вдруг драгун потерял брод в темноте, наши лошади оказались на больших скользких камнях, и мы тотчас оказались в воде! Утонуть там было нельзя, и мы, легко поднявшись, дошли до левого берега. Мы были совершенно мокрыми. В любых других обстоятельствах я только бы посмеялся над этим вынужденным купанием. Вода была не очень холодной, она смыла мой пот, но меня охватил ужасный озноб. Я должен был выполнять поручение и продолжать путь к монастырю. Там я провёл ночь на свежем воздухе, рядом с маршалом Неем, который атаковал монастырь Святого Франциска пехотной колонной во главе с начальником батальона по имени Лефрансуа. Монастырь был взят. Я был знаком с этим храбрым офицером, который накануне показал мне письмо, в котором любимая им женщина объявляла ему, что её отец будет согласен на их брак, как только он получит звание майора (подполковника). Чтобы получить это звание, Лефрансуа вызвался вести войска на штурм. Атака была мощной, оборона упорной. После трёхчасового сражения наши войска овладели монастырём, но бедный Лефрансуа был убит!.. Армия очень сожалела о гибели этого офицера. И я тоже переживал эту потерю.
В жарких странах перед восходом солнца почти всегда наступает пронизывающий холод. В тот день я был особенно чувствителен к холоду, потому что провёл ночь в промокшей насквозь одежде. Я чувствовал себя очень плохо, когда возвращался в штаб. Однако прежде чем переодеться в сухое, мне надо было доложить Массене о результатах штурма монастыря.