Мемуары генерала барона де Марбо

Маршал де Сакс (Мориц Саксонский), сын одного из польских королей, правильно сказал, что «поляки — самые большие воры в мире, они не будут уважать даже имущество своих отцов». Посудите сами, насколько поляки, бывшие в наших рядах, уважали имущество своих союзников. Во время переходов и на бивуаках они крали всё, что видели. Но поскольку другие их подозревали и отдельные мелкие кражи стеши очень затруднены, поляки решили работать по-крупному. Для этого они организовали банды, выбросили свои кивера и прочие военные головные уборы, надели крестьянские шапки и, ускользая с бивуаков, как только наступала ночь, объединялись и возвращались, издавая воинственные крики казаков «Ура! Ура!». Таким образом, они сеяли ужас в умах слабых людей, многие из которых бросались в бегство, оставляя свои вещи, коляски и провизию. И тогда мнимые казаки, забрав всё, что было можно, уходили прочь и ещё до наступления утра возвращались во французскую колонну, где снова делались поляками, на следующую ночь вновь превращаясь в казаков

.

Когда стало известно об этом ужасном бандитизме, многие генералы и полковники решили его карать. Генерал Мезон так хорошо организовал охрану бивуаков 2-го корпуса, что однажды ночью наши посты захватили около 50 поляков в тот самый момент, когда они, готовясь играть роль казаков, собирались крикнуть своё «Ура!». Видя, что они окружены со всех сторон, эти бандиты имели неосторожность сказать, что собирались пошутить

. Но поскольку ни время, ни место не предназначались для шуток, генерал Мезон приказал расстрелять всех немедленно. Некоторое время подобные грабители отсутствовали, но вскоре снова появились.

9 декабря мы прибыли в Вильно, где существовало несколько складов, но герцог Бассано и генерал Хогендорп отбыли по направлению к Неману, и никто не давал никаких приказов… Так что здесь, как и в Смоленске, администраторы для выдачи провизии и одежды требовали, чтобы им выдавали расписки и квитанции по всем правилам, а это было почти невозможно по причине неразберихи, царившей едва ли не во всех полках. Из-за этого мы потеряли драгоценное время. Генерал Мезон приказал силой открыть несколько складов, и войска получили кое-какую провизию и одежду, но всё оставшееся на следующее утро захватили русские. Солдаты из других корпусов разбрелись по городу в надежде, что их примут к себе жители, но жители, которые полугодом раньше всячески приветствовали французов, на этот раз закрыли перед ними двери своих домов, как только увидали, что французы в беде! Только евреи приняли тех солдат и офицеров, у кого было чем расплатиться за временное гостеприимство.

После неудач на складах и в частных жилищах огромное большинство голодных людей бросилось к госпиталям, и они вскоре были забиты до отказа, хотя там тоже не было достаточно провизии для всех несчастных. Но здесь они, по крайней мере, были защищены от суровых холодов. Однако эта ненадёжная защита привела более 20 тысяч больных и раненых, среди которых было 200 офицеров и 8 генералов, к решению не идти дальше! Их моральные и физические силы были истощены.

Лейтенант Эрну, один из самых сильных и смелых офицеров моего полка, был настолько обескуражен тем, что он видел на протяжении нескольких дней, что лёг в снег, и ничто не могло заставить его подняться. Там он и умер! Многие военные всех чинов застрелились, чтоб положить конец своим несчастьям.

В ночь с 9-го на 10 декабря при 30-градусном морозе несколько казаков начали стрелять у ворот Вильно. Наши люди решили, что перед ними вся армия Кутузова, и в ужасе бросились прочь из города. Я сожалею, но мне приходится сказать, что среди них был и король Мюрат: он отбыл, не отдав никакого приказа. Маршал Ней остался, организовал отступление наилучшим возможным образом, и мы покинули Вильно утром 10-го, оставив там, помимо большого количества людей, артиллерийский парк и часть армейской казны.

Едва мы вышли из Вильно, как бессовестные евреи набросились на французов, которых они приняли в своих домах, и стали отнимать у них те малые деньги, какие у тех были. Они отняли у них также одежду и выбросили их в окна голыми! Несколько офицеров русского авангарда, в этот момент вошедшего в город, были настолько возмущены такой жестокостью, что приказали убить множество этих мерзких евреев.