Мемуары генерала барона де Марбо

Предательство Жомини, начальника штаба маршала Нея, предоставило в руки союзникам приказы, продиктованные Наполеоном и касающиеся передвижения наших войск. Это было для Наполеона одним из самых ужасных ударов, потому что многие из его армейских корпусов подверглись атакам во время их движения к местам соединения с другими корпусами. Им в ряде случаев пришлось уступить врагу очень важные позиции, поскольку не хватило времени для того, чтобы приготовиться к их защите.

В планах императора было идти в Богемию, однако он везде обнаруживал уже предупреждённого неприятеля, державшегося в направлении Богемии настороже. Поэтому Наполеон решил идти на прусскую армию, стоявшую в Силезии, и возобновить там наступление французских корпусов, которым только что пришлось отступить перед Блюхером. В результате 20 августа Наполеон отправился в Лёвенберг, где атаковал значительные силы союзников. Здесь были войска пруссаков, русских и австрийцев. 21, 22 и 23 августа в окрестностях Гольдберга, Градицберга и Бунцлау произошли сражения. Неприятель потерял 7 тысяч человек убитыми и взятыми в плен и отступил за реку Кацбах.

Во время одного из многочисленных столкновений, происходивших в течение этих трёх дней, бригада Ватье, преследовавшая противника, была вдруг остановлена широким и бурным ручьём, притоком Бобера. Через него можно было переправиться лишь по двум деревянным мостам, расположенным на расстоянии 1/8 лье один от другого. Оба эти моста русская артиллерия обстреливала градом ядер. 24-й конно-егерский полк, который перешёл под командование храброго полковника Шнейта, получил приказ атаковать левый мост и бросился туда со своей обычной решимостью. Но совершенно иначе вёл себя 11-й полк голландских гусар. Он был только недавно включён в состав бригады, и перед ним стояла задача занять правый мост. Напрасно командир этого полка полковник Льежар, очень хороший, смелый офицер, единственный француз в этом полку, призывал своих кавалеристов последовать за ним. Ни один из них не шевельнулся, настолько силён был страх, владевший ими. Но поскольку мой полк, расположенный в данный момент во второй линии, получал почти столько же артиллерийских ядер, что и 11-й гусарский полк, я бросился к голландцам, чтобы помочь полковнику заставить гусар атаковать вражескую артиллерию. Это был единственный способ заставить её прекратить огонь. Но, видя бесполезность моих усилий и предвидя также, что трусость голландцев приведёт к большим потерям в моём полку, я приказал полку пройти перед голландцами и готов был начать атаку, как вдруг увидел, что левый мост провалился под первым взводом 24-го полка, многие люди и лошади утонули. Отступая, русские приготовили такой ход событий. Они очень умело подпилили основные балки, которые должны были держать на себе настил моста. Это было сделано столь тщательно, что ничего нельзя было заметить, если вы не были предупреждены.

Видя столь ужасное происшествие, я испугался, как бы противник не расставил похожую ловушку и на том мосту, куда я направлял голову моей колонны. На короткое время я остановил движение полка, чтобы послать разведку для осмотра моста. Это было очень трудным делом, поскольку на этот мост враг не только нацеливал свою артиллерию, но на него также летели пули одного из вражеских батальонов. Поэтому я попросил, чтобы кто-либо из людей добровольно отправился на это трудное дело. Я был уверен, что найду такого человека. В этот момент аджюдан Буавен, которого я некоторое время назад разжаловал за то, что он по недосмотру дал убежать приговорённому к смерти егерю, спешился и подошёл ко мне, говоря, что «было бы несправедливо, если бы кто-то из его товарищей был убит, отправившись в разведку на переправу, и что он просит меня позволить ему выполнить это поручение, чтобы искупить свою вину». Мне понравился этот благородный порыв, и я ответил: «Идите, г-н Буавен, и вы вновь обретёте ваши эполеты, когда окажетесь на другой стороне моста…»

Буавен спокойно пробрался среди ядер и пуль к мосту, разглядел как следует его настил, спустился с моста и вернулся ко мне, сообщив о том, что можно быть уверенным: мост прочен, полк может переправляться. Я вернул ему его чин. Он сел на лошадь и, заняв своё место во главе эскадрона, который должен был пройти по мосту, первым переправился через ручей и бросился на русских, не ожидавших нашей атаки и потому быстро отступивших. В следующем месяце император устроил смотр нашего полка и многих повысил в званиях. Я при этом представил г-на Буавена к чину младшего лейтенанта.

Наш новый генерал г-н Ватье сумел в различных сражениях завоевать уважение и любовь своих солдат. Что до генерала Экзельманса, командира дивизии, мы знали о нём лишь то, что было достоянием армейской молвы. Мы слышали, что он блестящий командир, но та же самая армейская молва сообщала, что он не всегда последователен в своём командовании. Доказательство этого мы получили при следующих обстоятельствах, которые оказались связанными с возобновлением военных действий.