Мемуары генерала барона де Марбо

В тот момент, когда дивизия отступала, а мой полк должен был прикрывать её, генерал Экзельманс под тем предлогом, что хотел устроить ловушку прусскому авангарду, приказал мне предоставить в его распоряжение мою лучшую роту и 25 моих самых метких солдат. Командование ими он доверил начальнику эскадрона Лакуру. Затем он разместил этих людей, в количестве 150, посреди равнины, окружённой лесом, и запретил им двигаться без его приказа, а сам удалился и полностью забыл о них. Появился неприятель и, видя оставленное таким образом посреди равнины подразделение, остановился, опасаясь, что эта часть стоит там для того, чтобы завлечь врага в ловушку. Чтобы убедиться в этом, противник направил нескольких человек в лес направо и налево. Не слыша ни единого выстрела, в лес с обеих сторон входило все больше и больше неприятельских солдат, так что в конце концов они полностью окружили наших кавалеристов. Напрасно несколько офицеров замечали своему командиру Лакуру, что этот обходной манёвр со стороны неприятеля имеет целью полностью отрезать для Лакура путь к отступлению. Лакур, очень смелый военный, был совершенно лишён инициативы и буквально последовал приказу, полученному от Экзельманса, не думая о том, что генерал Экзельманс забыл о них и что лучше всего было бы послать кого-то предупредить генерала или, по крайней мере, отправить разведку. Ему приказали оставаться здесь

, он здесь и остался, хоть его люди и рисковали быть взятыми в плен или погибнуть.

В то время как эскадронный начальник Лакур выполнял полученный приказ скорее так, как это делает простой сержант, чем как должен был бы делать это старший офицер, дивизия уходила всё дальше! Мы с генералом Ватье не видели возвращения отряда Лакура. Мы не знали также, где найти Экзельманса, ускакавшего галопом через поля, поэтому мы были полны самых мрачных предчувствий. Тогда я попросил у генерала Ватье разрешения вернуться к начальнику эскадрона Лакуру и получил согласие генерала. Я поскакал галопом вместе с одним из моих эскадронов и прибыл на место, где стал свидетелем жуткого зрелища, особенно ужасного для командира, дорожащего жизнями своих солдат!

Враг обошёл наш отряд с флангов и даже сзади и с фронта атаковал его большими силами, так что наши 150 человек были окружены 700–800 прусскими уланами, а у наших кавалеристов, в довершение всех несчастий, для отступления был только плохонький дощатый мостик, перекинутый через ручей, вытекавший с соседней мельницы и имевший крутые берега! По этому узкому переходу наши кавалеристы могли переправляться только по одному, так что на мостике получилась свалка и моя элитная рота потеряла многих своих кавалеристов. В этот момент несколько кавалеристов заметили обширный двор и подумали, что он имел выход на ручей. В надежде найти мост в этом месте они кинулись во двор, и весь отряд последовал за ними. На самом деле ручей тёк вдоль этого двора, но в этом месте находился мельничий водозабор, и берега его были облицованы большими скользкими плитами. Это делало доступ к ручью очень трудным для лошадей и давало громадное преимущество противнику. Чтобы взять в плен всех французов, вошедших в этот широкий двор, враг закрыл ворота во двор.

Именно в этот критический момент я появился на другом берегу ручейка во главе эскадрона, который я срочно привёл на выручку. Я заставил моих кавалеристов спешиться так, чтобы один человек вёл в поводу четырёх лошадей. Все другие кавалеристы, вооружённые карабинами, перебежали через мостик, охраняемый эскадроном пруссаков. Пруссаки, которые оставались на лошадях и имели в качестве оружия только несколько пистолетов, не смогли сопротивляться огню многочисленных карабинов моих егерей, поэтому прусским кавалеристам пришлось отойти на несколько сот шагов, оставив на земле 40 раненых и убитых.