Мемуары Хейро. Воспоминания великосветского хироманта: практикум и реминисценции

Они молили Бога о приходе Мессии, но когда Он пришел, чтобы обучить их оккультным истинам иудаизма, они не приняли Его знания. И тогда Господь показал им, что «избранность народа» означает пример для других и демонстрацию тех законов Судьбы, которые управляют мирами, нациями и жизнями отдельных существ.

Внезапно поток этих мыслей был прерван прикосновением к плечу. Я обернулся и увидел еврея, мимо которого недавно проходил.

Извините, – сказал он. – Вы помните меня?

Признаюсь, нет, – ответил я.

Тогда позвольте напомнить. Вы читали знаки на моих руках в Египте. Все, что вы сказали, оказалось правдой, включая развод с женой, который случился в прошлом месяце.

Тогда, я полагаю, вы довольны результатом?

– Результат для меня не важен, – сказал он. – Я все равно никогда не поверю в возможность точных предсказаний. Но на этом можно делать деньги. Вы можете создать свое собственное будущее. И если вы не против, я хотел бы познакомить вас с моими друзьями. Вы согласны?

– Да. Сейчас я ничем не занят. Мне лишь нужно написать полдюжины статей для парочки газет.

Он засмеялся.

– Оставьте писанину бездарным идиотам.

Прежде чем я собрался с мыслями, он выложил передо мной блестящий план. Мы отправились в его офис, на стенах которого висели заплесневевшие картины. На столе лежали куски фарфора с рисунками египетских скарабеев и стоял мраморный бюст какого-то грека. Мой новый друг состоял на государственной службе, но делал деньги на всём, что попадало в его руки. Через полчаса я вышел на улицу, унося в кармане подписанный контракт о начале моей профессиональной практики в Лондоне. Этот контракт обязывал меня отдавать ему пятьдесят процентов всей выручки в течение двенадцати лет. Кроме того, я должен был вернуть ему кредит за рекламу и найм помещений.

Глава 4. Выбор имени. Постановление парламента. Контракт разорван

В тот же день я набрался храбрости и начал подыскивать в Вест-Энде комнаты, в которых мог бы жить и заниматься своим ремеслом. Это оказалось тяжелейшим делом. В те давние дни хиромантия являлась «малоизвестным и неслыханным делом» для Лондона. В умах домовладельцев моя наука прочно ассоциировалась с цыганами и чем-то злым и порочным. Как только я говорил о цели, ради которой хотел бы снять помещения, мне тут же давали суровый отказ, а в некоторых случаях читали лекцию о дьявольских соблазнах.

Наконец, я повстречал шотландку, владевшую домом (вот еще одна раса, чью деловую хватку я ценю с тех пор наравне с финансовым чутьем евреев). Она была примерной католичкой, с тощим кошельком и чахоточным мужем, поэтому, услышав о моем согласии платить двойную ренту, эта женщина уладила свои разногласия с совестью. Хотя совесть шотландок успокоить невозможно. Вскоре я обнаружил, что она по утрам и вечерам окропляла святой водой мою дверь, а через месяц при переезде в другие помещения сия дама обвинила меня в порче ее бесценных фамильных ковров.

Должен признать, что тут она была права, но в тот момент меня беспокоило другое. Я по-прежнему не имел достойного имени, под которым мог бы работать. Мой отец был жив, и я не желал использовать свою настоящую фамилию. Еврейский друг изо дня в день предлагал мне библейские имена и особенно настаивал на Соломоне. К счастью, он недавно развелся, и имя этого монарха напоминало ему о кладезе тайн, называемом «женщины». В конце концов, он решил, что столь значимое имя было слитком рискованным для такого молодого человека, как я.

Дни проходили, ситуация не менялась, и еврей постепенно начинал вскипать. Мои затянувшиеся поиски он называл «капризной причудой». При каждой встрече он цитировал мнение Шекспира об именах или писал мне длинные письма о том, что «промедление – вор времени», «величие возможности не безгранично» и так далее. Однако, когда я выбрал себе имя, мой друг до самого последнего момента не желал принимать его.

Однажды вечером, раздраженный более обычного его наставлениями, я вновь перебирал в уме бесчисленные тысячи имен. Внезапно перед моими глазами возникло имя Хейро на английском и греческом языках. На следующее утро я объявил еврею о своем озарении. Он несколько раз повторил это имя, а затем информировал меня, что я полный дурак. По его мнению, оно не имело никакого смысла и было абсолютно бесполезным. Я тщетно пытался объяснить ему, что слово «хейр» на греческом языке означает руку и что начитанные люди воспримут Хейро как хироманта и толкователя линий на руках. Он по-прежнему называл меня глупцом. Боясь, что еврей вновь заведет разговор о любимом Соломоне, я побежал к ближайшим печатникам и заказал им афиши с именем Хейро.

Через неделю ко мне зачастили клиенты, и в конце первого месяца мой друг получил назад те деньги, которые он ссудил на аренду помещений. Кроме того, я отдал ему пятьдесят процентов выручки согласно договору.