Мемуары Муми-папы

— Такая машина, — воодушевился Фредриксон. — Вот шестерёнки в разрезе. — И он взял карандаш и бумагу.

Увлечённость Фредриксона машинами — феномен, который никогда не переставал меня удивлять. Машины его зачаровывали. Мне же они всегда внушали чувство сродни ужасу. Водяное колесо — да, это понятно и симпатично, но, например, застёжка-молния не вызывает у меня никакого доверия, будучи слишком близка миру машин. Юксаре рассказывал, что у одного его знакомого в брюки была вшита как раз такая застёжка и что однажды молнию заело и больше её расстегнуть уже не удалось. Ужас!

Но только я собрался изложить друзьям свои соображения касательно застёжки-молнии, мы услышали очень странный шум.

Это был тихий, приглушённый звук, словно где-то в отдалении гудела жестяная труба. Этот грозный гул было трудно с чем-либо перепутать.

Фредриксон выглянул из-под тента и молвил лишь одно роковое слово:

— Клипдассы!

Думаю, здесь уместны будут некоторые разъяснения (хотя любому разумному существу всё это и так прекрасно известно). Пока мы отдыхали под тентом, «Морзкой оркестор» медленно снесло в дельту реки, населённую клипдассами. Клипдассы — очень общительные существа, которые ненавидят одиночество. Своими клыками они роют в речном дне ходы и полости и устраивают там весьма уютные поселения. Клипдассы передвигаются на лапах-присосках и оставляют после себя липкие следы, за что некоторые — совершенно ошибочно — называют их липдассами или клейлапами.

По натуре своей клипдассы добрые, но у них есть одна слабость — они грызут и кусают всё, что попадётся на глаза, особенно то, что они видят впервые. Есть у них и ещё одно неприятное качество: если ваш нос покажется им слишком большим, они непременно откусят и его тоже. Поэтому, предвидя встречу с ними, мы (по понятным причинам) очень забеспокоились.

— Сиди в банке! — крикнул Фредриксон своему племяннику.

«Морзкой оркестор» стоял совершенно неподвижно в окружении клипдассов. Они внимательно смотрели на нас круглыми голубыми глазами, грозно помахивали бакенбардами и топали по воде.

— Дайте дорогу, пожалуйста, — сказал Фредриксон.

Но клипдассы только теснее обступили корабль, а двое даже поползли на своих лапах-присосках вверх по бортовой обшивке. Когда первый из них добрался до верха, из-за рубки выскочила тётка Хемулихи.

— В чём дело?! — крикнула она. — Это ещё что за типчики? Я не позволю вам вмешиваться в наши воспитательные игры!

— Не пугай их. Разозлятся, — сказал Фредриксон.

— Это я разозлюсь! — крикнула тётка Хемулихи. — Пшли! Пшли! Вон отсюда! — И, размахнувшись, треснула клипдасса, который стоял к ней ближе всех, зонтиком по голове.

Все клипдассы сразу устремили взоры на тётку, явно изучая её нос. Насмотревшись на него, они снова загудели своим приглушённым трубным гудением. А потом всё произошло очень быстро.

Тысячи клипдассов хлынули на палубу. Тётка Хемулихи потеряла равновесие и, бешено размахивая зонтиком, повалилась на живой ковёр из клипдассовых спин, который понёс её прочь. Отчаянно крича, она перевалилась через борт, и вся честная компания умчалась навстречу новым судьбам.

На «Морзком оркесторе» снова воцарились тишина и покой, и корабль как ни в чём не бывало зашлёпал дальше.

— Ну что, — сказал Юксаре, — ты не собираешься её спасать?

Рыцарь внутри меня рвался немедленно броситься на помощь, но мои врождённые дурные инстинкты подсказывали, что это лишнее. Я пробормотал что-то невнятное: мол, спасать её уже поздно. И, честно говоря, так оно и было.

— Ага, — произнёс Фредриксон без особой уверенности.

— И больше её никто не видел, — подвёл черту Юксаре.

— Печальная история, — сказал я.

— Простите! Это я во всём виноват? — с искренним сожалением спросил Шуссель. — Ведь это я высказал надежду, что кто-то смилостивится над нами и съест её. Это очень плохо, что мы совсем не грустим?

Никто ему не ответил.

И теперь я хочу спросить вас, дорогие читатели: а как бы поступили в этой щекотливой ситуации вы?

Однажды я уже спас тётку Хемулихи, к тому же морра гораздо хуже клипдассов, которые на самом деле довольно милы… Быть может, смена обстановки только пойдёт тётке на пользу? Быть может, с маленьким носом она станет посимпатичнее? Вам так не кажется?

Но как бы то ни было, солнце светило, а мы драили палубу (которая стала страшно липкой от присосок клипдассов) и литрами хлебали вкусный крепкий чёрный кофе. «Морзкой оркестор» плавно огибал сотни сотен мелких островов.

— А они всё никак не кончаются, — сказал я. — Куда мы плывём?

— Куда-нибудь, или какая-разница-куда, — сказал Юксаре, набивая трубку. — Что это меняет? Нам ведь вроде и так неплохо?

Не стану отрицать, что нам было неплохо, но мне хотелось дальше, вперёд! Хотелось, чтобы произошло что-то новое. Что угодно, лишь бы что-то происходило! (Кроме, разумеется, хемулей.)