Мемуары Муми-папы

Меня не покидала неприятная мысль, что все великие приключения беспрестанно, одно за другим, происходят где-то, где меня нет, — замечательные, яркие события, которые никогда не повторятся! Поэтому надо спешить, скорей! Сидя на самом носу корабля, я с нетерпением глядел в будущее, одновременно осмысливая обретённый опыт. Пока что он состоял из семи пунктов, а именно:

1. Важно следить, чтобы ваши муми-дети рождались в астрологически благоприятное время, и пусть их приход в этот мир будет романтичным! (Положительный пример: моя одарённая личность. Отрицательный пример: плетёная хозяйственная сумка, в которой меня нашли.)

2. Никто не желает слушать про хемулей, когда торопится. (Положительный пример: Фредриксон. Отрицательный пример: ежиха.)

3. Никогда не знаешь, что попадётся в сеть! (Положительный пример: нактоуз Фредриксона.)

4. Никогда не красьте ничего только потому, что у вас осталась краска. (Отрицательный пример: банка Шусселя.)

5. Не все большие существа опасны. (Положительный пример: дронт Эдвард.)

6. Даже маленькие существа бывают очень мужественны. (Положительный пример: я.)

7. Не спасайте никого в темноте! (Отрицательный пример: тётка Хемулихи.)

Пока я размышлял об этих важных истинах, наш корабль миновал последний островок, и вдруг сердце моё подпрыгнуло высоко-высоко, застряло где-то в горле, и я закричал:

— Фредриксон! Прямо по курсу море!

Наконец что-то происходит! Прямо передо мной лежало синее, сверкающее, полное приключений море.

— Какое большое, — сказал Шуссель и заполз в банку. — Простите, но моим глазам больно, и я совершенно сбит с толку!

А Юксаре закричал:

— Какое синее и мягкое! Давайте будем качаться на волнах, спать и ни о чём не думать. Только плыть — вперёд и вперёд…

— Как хаттифнаты, — сказал Фредриксон.

— Кто-кто? — переспросил я.

— Хаттифнаты, — повторил Фредриксон. — Вечно куда-то плывут… Никакого покоя.

— В том-то и разница, — довольно заметил Юксаре. — Внутри у меня покоя хоть отбавляй! И я люблю спать. А хаттифнаты никогда не спят — не умеют. Говорить они тоже не умеют, они просто пытаются доплыть до горизонта.

— Ну и как, кому-нибудь из них это удалось? — спросил я, поёжившись.

— Кто его знает, — пожав плечами, ответил Юксаре.

Мы встали на якорь у скалистого берега. До сих пор у меня по спине пробегают мурашки, когда я шепчу про себя эти слова: «Мы встали на якорь у скалистого берега». Впервые в жизни я видел красные скалы и прозрачных медуз — маленькие загадочные парашютики с сердцем в форме цветка.

Мы сошли на берег собирать ракушки.

Фредриксон, конечно же, заявил, что хочет изучить место стоянки, но что-то подсказывает мне, что на самом деле его тоже интересовали ракушки. Между скалами мы обнаружили крохотные, скрытые от посторонних глаз песчаные пляжики, и вообразите себе радость Шусселя, когда он заметил, что каждый камушек здесь гладкий и круглый, как мячик или яйцо. Охваченный ни с чем не сравнимым собирательским счастьем, Шуссель снял с головы ковшик и всё собирал в него, собирал и собирал. Песок под прозрачной зелёной водой был аккуратно расчёсан в частую волнистую полоску, скала нагрелась на солнце. Ветер улёгся, и вместо горизонта впереди была лишь бесконечная светлая прозрачность.

В те времена мир был велик, а всё маленькое было куда приятнее в своей малости, нежели теперь, и нравилось мне гораздо больше. Если вы, конечно, понимаете, о чём я.

Сейчас меня посетила другая мысль, которая мне кажется важной. Возможно, тяга к морю — это особое муминистическое качество, и я с удовлетворением отмечаю, что оно передалось и моему сыну.

Но, дорогие читатели, обратите внимание, что наш восторг вызывает скорее берег.

Посреди моря горизонт для обычного муми-тролля широковат. Нам больше нравится всё изменчивое и причудливое, чудно́е и непредсказуемое. Например, берег, в котором соединилось немного суши и немного моря, закат — в котором есть немного тьмы и немного света, и весна, где смешалось немного холода и немного тепла.

И вот снова пришли сумерки. Пришли осторожно и медленно, чтобы день успел спокойно улечься спать. По небу на западе были раскиданы маленькие облака, как шапочки взбитых сливок розоватого цвета, и всё это отражалось в море — зеркальном, гладком и вовсе не опасном.

— Ты когда-нибудь видел облако вблизи? — спросил я Фредриксона.

— Да, — ответил он. — В книге.

— Мне кажется, облака — как райские розочки, — заметил Юксаре.

Мы сидели рядом на скале. Приятно пахло водорослями и чем-то ещё — возможно, морем. Мне было так хорошо, что я даже не беспокоился о быстротечности всякого счастья.

— А ты счастлив? — спросил я Фредриксона.

— Здесь неплохо, — смущённо пробормотал Фредриксон (и я понял, что и он бесконечно счастлив).

Тут я увидел, как в море выходит огромная флотилия маленьких лодочек. Лёгкие, как бабочки, они скользили вперёд по своим собственным отражениям. В каждой лодке, тесно прижавшись друг к другу и глядя на море, сидели безмолвные пассажиры, крошечные серо-белые существа.

— Хаттифнаты, — сказал Фредриксон. — Плывут на электричестве.