Мендель

Впрочем, занятия на кафедре Унгера одними препаратами не ограничивались. Профессор увлекся проблемами не микроскопического плана — движущими силами эволюции. Ролью внешних влияний на изменчивость растений. (Кстати, он установил в своих экспериментах, что изменение солевого состава почвы само по себе не порождает новых видов растений.) Он пытался очертить путь развития жизни от примитивных существ до человека и опубликовал в либеральной «Wiener Zeitung» — в «Венской газете» — семнадцать «Ботанических писем».

Тотчас на Унгера набросился «аки лев рыкающий» Себастьян Бруннер, издатель «Wiener Kirchenzeitung» — «Венской церковной газеты».

«Человек, который открыто отрицает Творение и Творца, и самого Бога в его Триедином Существе, никогда не может быть избран деканом», — писал Бруннер в одной из статей. Это можно было бы оценить всего лишь как мнение по частному вопросу, но позднее патер Бруннер заговорил резче:

«Стоит только удивляться, если газеты приветствуют сегодняшний материализм, если газеты провозглашают человека каким-то возвысившимся орангутангом, а орангутанга каким-то ухудшенным человеческим существом и, следовательно, превращают землю в гигантский зоосад, а государства в укротителей, и если, с другой стороны, профессора так называемого «католического» университета строят свои лекции на настоящих скотских теориях и на протяжении многих лет наставляют молодых людей во взглядах на природу и на мир так, будто их собственные воззрения происходят от фармазонов, кои проповедовали перед французской революцией…»

Сию тираду, как и многие прочие, преподобный Бруннер завершал словами, которые целомудренная цензура заменяла в тексте многоточиями.

Вот в чьей лаборатории окрашивал препараты преподобный каноник Мендель. Окрашивал и раздумывал над тем, за какие занятия ему стоит платить в последнем — четвертом его семестре, ибо был предупрежден прелатом Наппом о необходимости в июле 1853 года вернуться в монастырь. Семестры были неравные. Осенне-зимний длился с октября до конца марта (до пасхальных каникул). Весенне-летний — с апреля по июль. Мендель снова записался на занятия по физике — только уже на другой цикл — «Основы конструирования и применения физических приборов и высшая математическая физика». Затем снова зоология у Кнера, палеонтология у Цекели и энтомология у Коллара.

Профессор Коллар, мягкий и доброжелательный руководитель зоологического отделения Академии наук и энтомологического кабинета дворцового музея, был силезцем, земляком. Несколько месяцев назад, когда Мендель заглянул в его владения — он время от времени бродил по разным лабораториям, вынюхивая, где, что да как, — Коллар разговорился с молодым священником и по говору сразу опознал земляка. Как не опознать, если силезец до гроба обязательно будет выговаривать «п» и «т» так, словно это не краткие взрывные звуки, а шипящие!… И, говоря по правде, Мендель давно уже бесплатно занимался в колларовой лаборатории, возился с жуками, учился определять их. (Как не проникнуться Коллару симпатией к тому, кого заинтересовали его жуки!) Нет, право, у Менделя не только не исчезла, а наоборот, обострилась примеченная еще Баумгартнером и Доплером склонность все ощупывать собственноручно в этом мире науки. Прекрасная склонность!…

И все-таки как мало говорят нам немногие уцелевшие его письма и документы!… Ведь до Вены, с того момента, как он запродал душу и тело церковной корпорации, большая часть его времени уходила на богословие, на церковное право, на древние языки, на молитвы и мессы. Конечно, был сад, превосходная монастырская библиотека и курс плодоводства и виноградарства. Но без истинной исследовательской школы это могло быть только дилетантством — пусть самого высокого уровня, но дилетантством. Дилетантство было удостоверено, проштемпелевано провалом на экзаменах, и доброжелатель Баумгартнер написал о необходимости «надлежащего руководства», и вот он — университетский вольнослушатель, для которого не существует официальной программы. Он предоставлен самому себе, он как бы брошен в реку, из которой должен выплыть сам. И «куда нам плыть» — он выбирает с удивительно профессиональной точностью.